«Черная живопись» из Дома глухого. «Мрачные картины Франсиско гойя мрачные картины
В 1819 г. Гойя купил поместье - «двадцать два акра посевной земли с домом… за Сеговийским мостом… на той стороне, где некогда стояла обитель святого ангела-хранителя». По странному совпадению, в соседнем доме жил человек, который, так же как и Гойя, был лишен слуха, поэтому местные жители называли его жилище Quinto del Sordo , Дом Глухого. После смерти Гойи так стали называть и его собственный дом. Единственными людьми, разделявшими одиночество 72-летнего художника, стали грубоватая экономка Леокадия и ее дочь (которая, по некоторым сведениям, была дочерью самого Гойи).
На первом этаже по обе стороны от входа расположены изображения красивой величественной женщины (скорее всего, это донья Леокадия) и двух мужчин: один, злой и взволнованный, что-то шепчет на ухо второму, незыблемо спокойному. На противоположной стене Гойя пишет Юдифь, замахивающуюся мечом, чтобы отрубить голову Олоферну. Героический эпизод библейской истории приобретает в трактовке Гойи зловещий оттенок. А рядом, на той же стене, мастер создает одно из самых страшных и отвратительных полотен во всем мировом искусстве - «Сатурн, пожирающий своего сына». Трудно, почти невозможно смотреть в безумные глаза Сатурна, раздирающего на куски тело младенца. Неоправданная жестокость изображения заставляет усомниться в душевном здоровье человека, создавшего такую дикую картину.
На длинных боковых стенах мы видим две огромные росписи - «Паломничество к святому Исидору» и «Шабаш ведьм». «Паломничество» отдаленно напоминает прелестный эскиз картона для гобелена «Праздник в Сан-Исидоро», но это как бы «темная сторона» весеннего гулянья. Группа безумцев и пьяниц, сбившихся в кучу, на фоне мрачного пейзажа производит гнетущее впечатление. Еще страшнее толпа, изображенная в «Шабаше ведьм» - люди с чудовищно искаженными лицами, которые и лицами-то назвать сложно, вурдалаки и ведьмы, устремляющиеся к огромному черному козлу - Дьяволу, похожему на гигантскую тень. Какой контраст с одноименной ранней картиной, выполненной для графини Осуна, где дьявол казался безобидным «сереньким козликом», а вся сцена носила скорее игровой характер!
 |
Галерея жутких образов и фантастических видений продолжается и на втором этаже дома. «Две смеющиеся женщины» составляют пару «Старикам за похлебкой» - невинные, на первый взгляд, сюжеты, которые тем не менее почему-то вызывают отвращение. Женский смех напоминает мерзкое гримасничанье, а старики с разинутыми беззубыми ртами не вызывают ни капли сочувствия. В этой комнате имеются еще четыре большие росписи. «Бычьи пастухи» жестоко избивают друг друга, один уже весь крови, оба по колено увязли в трясине, из которой уже никогда не смогут выбраться и будут вечно обречены на бессмысленную драку. Все это происходит на фоне безмятежного деревенского пейзажа. Здесь же представлено еще одно «Паломничество к святому Исидору», хотя вряд ли можно назвать «паломничеством» этот людской водоворот - пилигримов уносит в темный лес поток света.
 |
В следующей картине Гойя снова обращается к теме богинь судьбы парок. Эти гнусные старухи уже возникали на листах «Капричос» и пряли свою пряжу, которую предстояло распутывать несчастному человечеству. В Кинто дель Сордо они воспарили над миром и со злобным хихиканьем высматривают с высоты новые жертвы. Одна из самых любопытных картин цикла - «Фантастическое видение» (она же «Утес, обстреливаемый из орудий» и она же «Асмодей»). Две огромные фигуры, летящие к городу на скале, парят над толпой, не обращая внимания на стрелков, которые целятся в них из прикрытия. Картина так же фантасмагорична, как и прочие росписи Дома, однако и скала, и город, и всадники у подножия гор вполне конкретны, что позволило делать догадки, будто Гойя в такой форме попытался изобразить свое видение одного из эпизодов войны с французами.
Вообще, смысл всех росписей довольно туманен и с трудом поддается расшифровке. Немного выбиваются из общего ряда две картины: «Чтение» - выражающая веру художника в торжество разума среди безумств суровой реальности, и «Собака» - сперва кажущаяся абстракцией. Но, присмотревшись, мы увидим дворняжку, из последних сил сражающуюся с земными валами, которые в любой момент могут на нее обрушиться.
 |
 |
«Черные картины» стали выражением кошмаров старого художника, преследовавших его на протяжении всей жизни и особенно обострившихся в последние годы. В то же время это квинтэссенция его мыслей и переживаний, любви и ненависти, неприятия толпы, страстного нежелания стареть, презрения к суевериям и, несмотря ни на что, веры в силу разума.
На склоне лет Гойя нашел в себе силы погрузиться в пучины подсознания, вытащить на свет свои самые глубокие, самые темные мысли, и его мужество было вознаграждено. С этих пор мрачные видения навсегда перестали мучить художника, оставшись на стенах Дома Глухого.
Среди благородных произведений искусства, которые радуют глаз и вызывают только положительные эмоции, есть полотна, мягко сказать, странные и шокирующие. Представляем вашему вниманию 20 картин, принадлежащих кисти всемирно известных художников, которые заставляют ужаснуться…
«Проигрыш разума перед материей»
Картина, написанная в 1973 году австрийским художником Отто Раппом. Он изобразил разлагающуюся человеческую голову, надетую на птичью клетку, в которой лежит кусок плоти.
«Подвешенный живой негр»
Это ужасное творение Уильяма Блейка изображает раба-негра, который был повешен на виселицу с помощью крючка, продетого через его ребра. Работа основана на рассказе голландского солдата Стэдмена – очевидце подобной жестокой расправы.
«Данте и Вергилий в аду»
Картина Адольфа Вильям Бугро была вдохновлена короткой сценой о битве между двумя проклятыми душами из «Ада» Данте.
«Ад»
Картина «Ад» немецкого художника Ганса Мемлинга, написанная в 1485 году, является одной из самых страшных художественных творений своего времени. Она должна была подтолкнуть людей к добродетели. Мемлинг усилил ужасающий эффект сцены, добавив подпись: «В аду искупления нет «.
«Великий красный дракон и морское чудовище»
Известный английский поэт и художник XIII века Уильям Блейк в момент озарения создал серию акварельных картин, изображающих великого красного дракона из Книги Откровений. Красный Дракон являлся воплощением дьявола.
«Дух воды»
Художник Альфред Кубин считается крупнейшим представителем символизма и экспрессионизма и известен своими темными символическими фантазиями. «Дух воды» — одна из таких работ, изображающих бессилие человека перед морской стихией.
«Necronom IV»
Это страшное творение известного художника Ганса Рудольфа Гигера было вдохновлено фильмом «Чужой». Гигер страдал от ночных кошмаров и его все картины были вдохновлены этими видениями.
«Свежевание Марсия»
Созданная художником времен итальянского Возрождения Тицианом картина «Свежевание Марсия» в настоящее время находится в Национальном музее в Кромержиже в Чехии. Художественное произведение изображает сцену из греческой мифологии, где с сатира Марсия сдирают кожу за то, что он осмелился бросить вызов богу Аполлону.
«Искушение Святого Антония»
Матиас Грюневальд изображал религиозные сюжеты Средних веков, хотя сам жил во времена Возрождения. Говорили, что святой Антоний столкнулся с испытаниями своей веры во время молитвы в пустыне. Согласно легенде его убили демоны в пещере, затем он воскрес и уничтожил их. Эта картина изображает Святого Антония, подвергнувшегося атаке демонов.
«Отрубленные головы»
Самая известная работа Теодора Жерико – это «Плот Медузы», огромная картина, написанная в романтическом стиле. Жерико пытался разбить рамки классицизма, перейдя к романтизму. Эти картины были начальным этапом его творчества. Для своих работ он использовал настоящие конечности и головы, которые находил в моргах и лабораториях.
«Крик»
Это известнейшее полотно норвежского экспрессиониста Эдварда Мунка было вдохновлено безмятежной вечерней прогулкой, во время которой художник стал свидетелем кроваво-красного заходящего солнца.
«Смерть Марата»
Жан-Поль Марат был одним из лидеров Французской революции. Страдая от болезни кожи, он проводил большую часть времени в ванной, где он работал над своими записями. Там же он и был убит Шарлоттой Корде. Смерть Марата изображали несколько раз, но именно работа Эдварда Мунка отличается особой жестокостью.
«Натюрморт из масок»
Эмиль Нольде был одним из ранних художников-экспрессионистов, хотя его славу затмили другие, такие как, например, Мунк. Нольде написал эту картину после изучения масок в Берлинском музее. На протяжении всей жизни он увлекался другими культурами, и эта работа не является исключением.
«Gallowgate Lard»
Эта картина ни что иное, как автопортрет шотландского автора Кена Карри, который специализируется на мрачных, социально-реалистических картинах. Любимая тема Карри — тусклая городская жизнь шотландского рабочего класса.
«Сатурн, пожирающий своего сына»
Одна из самых известных и зловещих работ испанского художника Франсиско Гойя была нарисована на его стене дома в 1820 — 1823 гг. Сюжет основан на греческом мифе о титане Хроносе (в Риме — Сатурн), который опасался, что будет свергнут одним из своих детей и съедал их сразу после рождения.
«Юдифь, убивающая Олоферна»
Казнь Олоферна изображали такие великие художники, как Донателло, Сандро Боттичелли, Джорджоне, Джентилески, Лукас Кранах старший и многие другие. На картине Караваджо, написанной в 1599 году, изображён самый драматичный момент этой истории — обезглавливание.
«Кошмар»
Картина швейцарского живописца Генриха Фюзели была впервые показана на ежегодной выставке Королевской Академии в Лондоне в 1782 году, где она шокировала и посетителей, и критиков.
«Избиение младенцев»
Это выдающееся произведение искусства Петера Пауля Рубенса, состоящее из двух картин, было создано в 1612 году, как полагают, под влиянием работ известного итальянского художника Караваджо.
«Исследование портрета Иннокентия Х Веласкеса»
В основе этого устрашающего образа одного из самых влиятельных художников ХХ века Фрэнсиса Бэкона — парафраз известного портрета Папы Иннокентия X, написанного Диего Веласкесом. Забрызганный кровью, с мучительно искаженным лицом, Папа изображен сидящим в металлической трубчатой конструкции, которая при ближайшем рассмотрении является троном.
«Сад земных наслаждений»
Это самый известный и пугающий триптих Иеронима Босха. На сегодняшний день существует множество толкований картины, но ни одно их них не было окончательно подтверждено. Возможно, произведение Босха олицетворяет Райский сад, Сад земных наслаждений и Наказания, которые придется понести за смертные грехи, совершенные при жизни.
Вот он, - прошептал Хуан, показывая пальцем на черную громаду дома, - смотри, там, на крыльце. Видишь?
Пабло увидел. Грузная фигура в тяжелом бархатном кафтане возникла на пороге. Острые темные глаза рыскали по сторонам, пухловатые губы беззвучно шевелились. Порыв ветра растрепал седую шевелюру хозяина дома - тот набрал в грудь воздуха и громко каркнул:
- Леокадия! Леокадия!
Через мгновение на пороге возникла вторая фигура, не меньше первой и чем-то неуловимо напоминающая хозяина. Но по длинному платью, грязному чепцу и обвислым грудям, скрытым темно-серой хламидой рубахи, Пабло определил, что перед ним - женщина. Вот, значит, какая она, Леокадия, то ли служанка, то ли подмастерье колдуна! Он именно так себе и представлял эту парочку: страшные, мерзкие исчадия ада.
Леокадия коснулась плеча хозяина, он резко обернулся и гаркнул ей в лицо:
- Где моя шляпа? Меня ждет сеньор Рауль - а я не могу явиться к нему в таком виде! Где моя шляпа, чертовка?
В руках у Леокадии возникла шляпа: черное потрепанное чудовище с высокой тульей и мятыми полями. Хозяин одним резким движением нахлобучил ее себе на голову, Леокадия протянула ему трость с бронзовым круглым набалдашником, и колдун широкими шагами двинулся прочь от дома, к калитке и зарослям боярышника, где прятались Пабло и Хуан.
- Он нас не заметит? - осторожно спросил Пабло.
- Не высовывайся, тогда и не заметит, - фыркнул Хуан. - Он глух как пень, но глаза у него острые. Леокадия - его уши, но она уже ушла, так что можешь говорить громко, главное - не шевелись. Вот если он нас увидит - мало не покажется! Помнишь мельника Хулио? Он его встретил однажды ночью на дороге. Хулио, как всегда, нажрался мадеры, и обругал колдуна почем зря. Так тот в отместку взял и превратил Хулио в осла. Ненадолго. Но Хулио с лихвой хватило.
- Ты-то откуда знаешь? - недоверчиво спросил Пабло.
- Так сам Хулио моему папашке об этом рассказывал! Бац, говорит, и стою я посреди дороги на четырех ногах, чую, что кроме ослиного рева ни бельмеса из себя выдавить не могу, и еще чую - хвост у меня растет... А этот, колдун, подошел, посмотрел в глаза, да и говорит: "Ну что, мельник, не будешь сквернословить?". А я и сказать-то ничего не могу, только башкой замотал, нет, мол, не буду, пощади, не губи. А он засмеялся в ответ, хлопнул меня тростью своей по спине, я в грязь рухнул, а он дальше пошел. Ну и смотрю, нет у меня хвоста, и руки-ноги на месте. Вот как Хулио говорил, ей-Богу, не вру!
Тем временем колдун уже поравнялся с кустами, и Пабло замер, боясь пошевелиться. Он слышал тяжелую поступь в полушаге от себя, чувствовал запах: от колдуна приятно пахло какими-то маслами, но к ним примешивался еле уловимый чесночный дух бараньей похлебки. Видать, колдун был не дурак пожрать.
- Старый пень! - неожиданно громко воскликнул Хуан. - Старый глухой пень! Деревяшка! Чурбан!
Пабло замер. А ну как все байки про глухоту колдуна - именно байки, и он прекрасно все слышит?! Превратит их с Хуаном в червяков - и поминай как звали! Но колдун не замедлил шага, подошел к калитке, открыл ее, вышел на дорогу, захлопнул калитку - и так же быстро и грузно потопал к Севильскому мосту.
Хуан расхохотался и хлопнул Пабло по плечу:
- Видел бы ты свою рожу! Только что штаны не обмочил! Я же говорю - глухой он, глу-хой! Ни бельмеса не слышит.
- А как же он тогда разговаривает? - удивился Пабло. - Сам же видел, как он со своей Леокадией говорил...
- Он умеет читать по губам, - пояснил Хуан. - Все понимает, ему только видеть тебя надо. А не видит - говори, что хочешь. Хоть костери почем зря, вот как я сейчас - ничего не сделает!
- Если он колдун - что ж себе слух-то не вернул? - прищурился Пабло. - Может, он и не колдун вовсе, а так, прикидывается?
- Колдун, колдун, точно тебе говорю! - закивал Хуан. - Просто он черту душу запродал за колдовской талант, а черт - он похитрее колдуна любого будет! Помимо души взял да и слух у него отнял. Навсегда, никаким колдовством не вернуть, на то и черт. Все, пошли к дому, будем смотреть!
Они вылезли из кустов, отряхиваясь от трухи и листьев, застрявших в волосах, и осторожно, воровато озираясь, пошли по тропинке, ведущей к крыльцу.
- Там правая ставня еле-еле держится, - быстро шептал Хуан, - ты меня подсаживаешь, я влезаю на подоконник и втягиваю тебя. И помни - если появится Леокадия, надо бросить ей соль в глаза и сказать: "Пресвятая Дева, обереги и прости, в черную кошку чертовку преврати!". И увидишь, как ведьма сразу же станет кошкой! А кошки чего бояться - убежать успеем! Ты соль взял?
Пабло нащупал в кармане узелок и кивнул - взял, мол. Хуан улыбнулся и зашагал еще быстрее. Ему казалось, что не они приближаются к дому, а дом надвигается на них: он застилает небо, загораживает солнце, заполняет собою все вокруг. Зловещими глазами смотрят черные повалы чердачных окон, скалится щербатым ртом полуразвалившийся балкончик на втором этаже, скрипит полуоторванная ставня - и изнутри доносится утробное рокотание, словно урчит в животе у сытого, но злобного зверя.
"Подходите," - шепчет дом, - "ближе, ближе... Я сыт, но я сожру вас... Целиком... Обглодаю косточки... Проглочу... Навсегда... Подходите... Блииииииижееее...".
Хуан уже подтягивался на подоконнике, юркий, как ящерица, он протянул Пабло руку и одним быстрым сильным движением вздернул его наверх, к себе. Мальчишки переглянулись и, не сговаривясь, одновременно прыгнули.
Внутрь дома.
Пабло огляделся: они стояли в длинном коридоре - справа была видна лестница, которая вела, по-видимому, на второй этаж, слева виднелся холл с парадной дверью. Мебели практически не было: несколько кресел, затянутых пыльными серыми чехлами, небольшой комод напротив окна и круглый столик с лежащими на нем нераспечатанными письмами у самого входа. И запах: странный, чуть сладковатый, еле уловимый запах масла - кажется, он был повсюду. Коридор и холл были темны: лишь несколько парных светильников чуть трепетали свечками...
- Гляди! - вдруг прошептал Хуан и ткнул пальцем куда-то вверх. Пабло поднял взгляд - и его дыхание остановилось.
Над ними нависала процессия из множества людей. Гигантская картина, длинной почти во весь коридор, казалось, парила в темноте: темные краски были плохо различимы, но Пабло запомнил ее всю, до мельчайших деталей. На картине была изображена толпа людей, двигавшихся прямо на Пабло: искаженные лица, застывшие в вечном крике рты, скрюченные пальцы - и лица, донельзя знакомые, но изуродованные неизвестным ужасом лица. Вот донна Марта, старая карга, шамкает беззубым ртом и косится в сторону деда Акосто (поговаривали, что в молодости он увивался за юной Мартой). Вот мясник Хосе облизывает сальный палец, вот Энрике-булочник в своих вечно стоптанных башмаках и фартуке, обсыпанном мукой... А впереди - гляди-ка! - это же он, Педро-весельчак, с вечной гитарой наперевес, только вот поет Педро не веселую песенку о прелестной Росите, а какую-то ужасную тягучую канцону, и рот его перекошен, и ужас в широко распахнутых глазах...
Пабло отшатнулся от страшной картины, и они с Хуаном юркнули в преддверный холл - но тут же снова замерли, изумленные и испуганные одновременно.
По обе стороны дверей висели еще две картины. На правой была изображена статная, властная женщина с гордо поднятой головой, черное платье плотно облегало фигуру, левая нога кокетливо выдвинута вперед. Но лицо женщины показалось Пабло неуловимо знакомым - он пригляделся и узнал в изображенной на картине женщине Леокадию, только лет ей здесь было гораздо меньше, сорок, не более. В глазах прислужницы колдуна застыло надменное и высокопарное выражение, тонкие губы сложены в язвительную усмешку.
На левой картине неизвестный художник нарисовал двух монахов. Одного Пабло сразу же определил - отец Игнасио был как живой: грустное вытянутое лицо, обрамленное седой бородой, печальные глаза и черная хламида рясы... Но вот из-за плеча старого монаха высовывалась мерзкая пухлогубая рожа. Еще один монах - молодой, со свежевыбритой тонзурой и угреватым носом-картошкой, что-то нашептывал старому священнику на ухо, паскудно косясь хитрым глазом в сторону Пабло. Казалось, вся человеческая - да что там! - и нечеловеческая мерзость сосредоточилась в этой наглой роже, в этом отвратительном человечишке, явно сообщающем отцу Игнасио какую-то грязную сплетню, но по невозмутимому выражению старого священника было видно, что его - велик Господь! - сплетни гадостного паскудника нисколечко не трогают. О, смиренный отец Игнасио, мудрец и провидец, несокрушима вера твоя и неколебим дух твой!
Пабло неожиданно поймал себя на мысли, что думает о нарисованных персонажах, как о живых людях. И в самом деле - хоть знакомые лица были нарисованы широкими, грубыми мазками, сходство с реальными людьми было удивительным. Вот только неведомый художник словно смотрел на них сквозь сосуды с водой - вроде, черты лица те же, но при этом - искажены рябью водной глади, искривлены стенками сосуда...
Пабло обернулся.
И в воздухе повис душераздирающий вопль - крик загнанного зверя, испуганной дичи, умирающего животного, крик, полный боли, отчаяния и страха.
"Кто же то кричит?" - с удивлением подумал Пабло, но через секунду понял, что кричит он сам.
Ничего более страшного он в своей жизни не видел.
Перед ним сидел на корточках голый великан. Седые космы растрепались по плечам, безумные глаза вылезли из орбит, раззявана гигантская пасть, а из нее свисает обглоданное тело мальчишки.
Великан жрал. Исступленно жрал человечину, рыгая и истекая слюной, перхая чужой кровью и давясь юными хрящиками, смакуя свежее мясо.
Великан был ненасытен. Кривые грязные когти впивались в кожу трупа, разрывая мягкие ткани детского тельца, и было ясно, что вот сейчас он заглотит этого ребенка - и бросится на них с Хуаном.
И немедленно сожрет.
"Это же он, дом!" - пронеслась в мозгу Пабло шальная мысль. - "Это он и есть, он нас жрет - и не выбраться отсюда никогда...".
Пабло не видел, как с визгом улепетывает по коридору Хуан, как распахивает он окно и сигает во двор. Перед глазами закружился какой-то серый туман, и последнее, что Пабло почувствовал - это была тяжелая рука у него на плече и хриплый голос, дохнувший смрадом чесночной похлебки:
- Леокадия! Кто пустил сюда этого мальчишку?...
... Когда Пабло открыл глаза, он увидел, что лежит на белоснежных подушках в чужой спальне. Широкое окно было раскрыто настеж, свежий ветер ласково трепал Пабло по щеке.
А у окна, в кресле, сидел колдун.
В руках у него был свинцовый карандаш и лист бумаги. Колдун хитро смотрел на Пабло.
- Очнулся? - хрипло каркнул он. - Я бы попросил тебя не шевелиться еще пару минут. Я должен закончить рисунок.
- Рисунок?... - пролепетал изумленный Пабло. - Только рисунок?
- А что ты хотел еще? - хохотнул колдун. - Только отвечай, пожалуйста, четче и смотри прямо на меня. Я глух и читаю по губам.
- Мою душу?... - сказал Пабло.
- Зачем мне твоя душа? - колдун вытаращил удивленные глаза и замер с карандашом в руке.
- Но вы же колдун? Вам нужна моя душа, да? - пробормотал Пабло.
- Колдун?! - расхохотался человек в кресле. - Так меня еще никто не называл! Я не колдун, мальчик. Я художник. Франсиско Гойя-и-Лусиэнтес к твоим услугам. И, будь любезен, не шевелись. Я должен успеть дорисовать тебя до захода солнца...
Привыкли получать от произведений искусства эстетическое наслаждение и удовольствие? Но мир живописи может вас не только удивить, но и напугать. На протяжении веков великие художники создавали выдающиеся полотна, от которых у зрителей волосы вставали дыбом.
Вы не испытываете неприятное волнение при виде «Крика» ? Или есть другая нарисованная «страшилка», которая впечаталась в вашу память? Artifex подобрал для вас 10 картин, которые точно не стоит разглядывать перед сном.
10. Караваджо, «Юдифь и Олоферн», 1599
Открывает топ реалистичное полотно итальянского мастера по мотивам ветхозаветной «Книги Юдифи». Легенда о девушке, которая ради своего народа пошла в стан врага, завоевала доверие полководца Олоферна и ночью отрубила ему голову, долгое время волновала художников по всей Европе. Обычно ее изображали с отрубленной головой в руке посреди лагеря врагов, но Караваджо решил отразить сам момент убийства. Благодаря такому решению, художник передал не только атмосферу кровопролития, но и эмоции убийцы и жертвы.
9. Бугро, «Данте и Вергилий в аду», 1850
Французский художник XIX века Адольф Вильям Бугро очень любил поэму Данте «Божественная комедия». Художник изобразил сцену из XXX песни той части поэмы, которая называется «Ад». На восьмом кругу преисподней главные герои наблюдают, как две проклятые души измываются над обманщиком. Бугро долго работал над цветовой палитрой картины и изучал эстетические границы человека. Картина, по замыслу художника, должна была передать страх и ужас от происходящего в подземном мире. На Салоне 1850 года эта работа вызвала отвращение у публики.
Знаменитый триптих до сих пор таит в себе множество загадок для исследователей. Ни одно из толкований работы, существующее сегодня, не признано исчерпывающим. Триптих показал всю полноту фантазии и мастерства художника. Он посвящен греху сладострастия, и все три части отображают главную идею Босха в мельчайших деталях. На внешних створках триптиха изображена безмятежная картина мироздания, но, открыв их, погружаешься в атмосферу безумного хаоса.
7. Мунк, «Смерть Марата», 1907
Не спутайте эту картину с одноименной величественной работой , ставшей своеобразным символом Французской революции. Эдвард Мунк писал свое полотно спустя 114 лет после Давида, и основное внимание уделил не фигуре революционного публициста, а моменту его убийства. В своей неподражаемой манере автор «Крика» изображает обнаженную Шарлотту Корде спустя мгновение после того, как она жестоко зарезала Марата. Нагнетающие мазки и обилие крови дополняют пугающий эффект от картины.
6. Блейк «Великий красный дракон и морское чудовище», 1806-1809
Заслуженно считается одним из самых таинственных английских художников и гравёров. Этого живописца с детства мучили призраки и видения, позже он изобразил их в своих произведениях. Серию картин Блейк посвятил Красному дракону из «Откровения Иоанна Богослова». На этой картине дракон олицетворяет Сатану, возвышающегося над еще одним демоном - морским чудищем. Эпичность и детальная проработка монстров не только пугают, но и вызывают восхищение.
5. Бэкон, «Исследование портрета Иннокентия Х Веласкеса», 1953
Работа является переосмыслением «Портрета Папы Иннокентия X» . Классик английского экспрессионизма написал около 40 подобных полотен, вошедших в серию «Кричащие папы». Художник изменил цвет одежды папы с красного на фиолетовый и написал все полотно в темных тонах. Благодаря технике мастера, работа не вызывает ассоциаций с исходным портретом Веласкеса, но зато производит пугающее и гнетущее впечатление.
4. Дали, «Лицо войны», 1940
Эта картина знаменитого испанского художника способна вызвать приступ паники у зрителя. Сальвадор Дали играет не только с символами, но и с передачей настроения. Конструкция из головы, окутанной змеями, все уменьшающиеся черепа в глазницах того, что когда-то было человеком, символизирует бесконечный цикл смертей. В правом нижнем углу художник «оставил» отпечаток свой руки. А типичная для творчества Дали пустыня и желтые тона придают этой картине оттенок параноидального сумасшествия.
3. Гойя, «Сатурн, пожирающий своего сына», 1819-1823
Некоторые гравюры могут напугать даже взрослого человека. Среди них интерпретация сюжета из древнегреческой мифологии, где титан Кронос пожирает своих детей в страхе быть свергнутым одним из них, кажется самой жуткой. Гойя изобразил безумие на лице и без того безобразного монстра, что еще больше сгущает атмосферу ужаса происходящего. Эта работа «украшала» стену в его «Доме Глухого», но вряд ли кому-нибудь еще захотелось бы пройти мимо такой картины в своем доме ночью.
2. Карри, Gallowgate Lard, 1995
Художник Кен Карри родился в Англии в 1960 году. На его мрачных полотнах отражаются процессы, происходящие в современном мире. Картины Карри воздействуют на психику зрителя, создают у него чувство безысходности и страха, но в то же время подталкивают к размышлениям. Жуткий автопортрет художника представляет собой плод его раздумий над метафизическими вопросами, связанными с разложением современного общества и сознания человека.
1. Рапп, «Проигрыш разума перед материей», 1973
Даже мельком взглянув на картину австрийского художника Отто Раппа, хочется сразу же отвести взгляд. Разлагающаяся человеческая голова на птичьей клетке, нетронутый язык внутри нее – такой «натюрморт» напрягает не только психику зрителей, но и вызывает чисто физиологический дискомфорт. Можно гадать, какой смысл художник вложил в работу, но совершенно очевидно ― это по-настоящему пугающая картина! И если кому-то подобный сюжет приснится ночью, то «благодарить» за кошмар нужно мастерскую технику Раппа.
В,главной гостиной" нижнего этажа- прямоугольном, вытянутом от входа в глубину зале- находилось семь в стилистическом отношении однородных, сгруппировавшихся в целостный ансамбль композиций. Одна (Ириарте назвал ее,Две старухи, едящие из общей посуды") помещалась над проделанной в торцевой стене зала входной дверью в виде десюдепорта(от фр. dessus de porte, буквально «над дверью») — декоративная композиция, расположенная над дверью.Шесть других заполняли все простенки: на противоположной входу стене находились разделенные окном вертикальные композиции,Сатурн, пожирающий своих детей"(слева от окна) и,Юдифь, отрубающая голову Олоферну" (справа); на левой продольной стене в обрамлении двух окон или двух каминов- фриз,Шабаш ведьм", а напротив, на правой стене в обрамлении двух каминов или шкафов- фриз Паломничество к св.Исидору", изображение народного гуляния, ежегодно устраиваемого в Мадриде 15 мая; наконец, на стене при входе справа от двери (по соседству с,Шабашем" и против,Сатурна")- снова вертикальная роспись,Леокадия", иными словами, портретное изображение Леокадии Вейс, ставшей хозяйкой Дома Глухого, и слева(по соседству с, Паломничеством" и против,Юдифи")-также вертикальная роспись,Два старика". В аналогичном зале верхнего этажа было восемь пригодных для живописи простенков,- здесь продольные стены были разделены пополам оконным и каминным проемами. Однако Гойя расписал только семь из них. В глубине зала, на торцевой стене слева и справа от окна находились стилистически родственные живописи нижнего этажа вертикальные панно,Политики" и,Две смеющиеся женщины"; на левой продольной стене - ,Бычьи пастухи" и,Атропос", а на правой -,Прогулка инквизиции" и,Асмодей". Эти четыре горизонтальные композиции уже сильно отличаются в стилистическом отношении от первых двух. Отличается от них и седьмая роспись (вновь вертикальная)- таинственная,Собака" направо от входной двери. В отличии от нижнего цикла, верхний остался незавершенным и не сложился в единый ансамбль.
Cатурн пожирающий своих детей. 1820-1823гг.
Смешанная техника, холст. Перенесена со стенной облицовки.
Размеры: 143,5- 81,4 см.
В,Сатурне" фон росписи представляет собой угольно-черную космическую,дыру", в недрах которой густеющим облаком вулканического пепла взметнулась фигура древнего божества- олицетворение всепожирающей стихии Времени. Ее нарочито разбросанные в пространстве очертания сведены судорогой неистово корчащегося движения.Она будто расталкивает окружающую тьму, взламывает границы своей пространственной ячейки, чтобы вырваться в предлежащее пространство зала.В ней зримо смешиваются и переходят друг в друга неорганические и органические, до человеческие и примитивно- человеческие начала.Узловатые ее формы напоминают странное переплетение толстых древесных ветвей; угловатые, раскоряченные и как бы суставчатые ее члены вызывают в нашем сознании образ гигантского тарантула, мгновенно схватившего свою жертву, а выпученные глаза Сатурна подобны глазам рыбы.
Юдифь отрезающая голову Олоферну.1820-1823гг.
Смешанная техника, холст. Перенесена с облицовки стены.
Размеры: 146-84 см.
Подарана бароном Émile d"Erlanger, 1881 г.
,Юдифь" возникает из тьмы иного рода -не космической, а скорее земной или, точнее, - ,подземной",подвальной",озаряемой почти раздражающим сочетанием застылого и холодного, неизвестно откуда проникающего сюда лунного света и чуть теплящегося мерцания свечи, которую прячет в руках сопровождающая библейскую воительницу старая служанка. Здесь царит энергия земного деяния, схваченного в его мгновенности.Только что спрыгнувшая с ложа Олоферна (чуть видного справа),не прибрав еще своей растрепанной, смятой любовными ласками одежды, героиня взметнула меч над головой заснувшего ассирийского военачальника и сейчас отрубит ее(здесь возникает первое зрительно-смысловое соответствие ее и Сатурна- тот начал пожирать свою жертву с головы).Падающее вперед движение Юдифи, ее резко высветленное лицо, плечо, рука с мечом -все это также выпирает из пространственного поля росписи, как колени, руки и голова Сатурна.
Шабаш ведьм.1820-1823гг.
Размеры: 140,5-435,7 см.
Подарена бароном Émile d"Erlanger, 1881 г.
Первоначально роспись,Шабаш", изображающая собрание ведьм, которые скопом поклоняются Дьяволу-козлу, внимают его проповеди и представляют ему молодую неофитку, еще не была срезана по краям и тянулась почти что на шесть метров вместо теперешних четырех с небольшим. Толпу ведьм обнимало тогда глубокое и протяженное темное пространство, где бурное ночное небо мешалось с земной твердью. На грани их и повисал тогда гигантский эллипсоид слипшихся и копошащихся тел, чьи движения выводили его из равновесия и заставляли крутиться наподобие галактики, по касательной захватывая также и реальное пространство зала.
Паломничество к св.Исидору.1820-1823гг.
Размеры: 127-266 см.
Подарена в 1881г.
На этой росписи изображено празднество, официально справлявшееся в Мадриде 15 мая в день св.Исидора- пахаря, покровителя города.Это уже не экстремальное торжество стихий и сил земли, как в предыдущей росписи,но реальный быт мадридцев- ,сцена нравов", как подвиг располагавшейся рядом,Юдифи"- не космогонический миф, а реальная, хотя и сакрализованная история. Это народ, на закате или перед бурей снявшийся с места и тронувшийся в путь. Только предводительствует им слепец с могучим, почти квадратным торсом. Только впереди (на противоположной стене зала, до снятия росписей) ожидает его чертобесие ведьмовского празднества.
Леокадия.1820-1823гг.
Смешанная техника, холст.Перенесена с облицовки стены.
Размеры: 145,7-129,4 см.
Подарена в 1881г.
Два старика (старухи?) едящие из одной посуды.1820-1823гг.
Смешанная техника, холст. Переведена с облицовки стены.
Размеры: 49,3-83,4 см.
Подарена в 1881г.
Два монаха(старика).1820-1823гг.
Смешанная техника, холст.Перенесена с облицовки стены.
Размеры: 142,5-65,6 см.
Подарена в 1881 г.
Политики.1821-1823гг.
Смешанная техника, холст. Переведено с стенного покрытия.
Размеры:126-66 см.
Подарена в 1881г.
Прогулка инквизиции.1821-1823гг.
Смешанная техника, холст. Переведена с облицовки стены.
Размеры: 127-266 см.
Подарена в 1881г.