Гастрольный тур заслуженного коллектива россии. Гастроли советских артистов за рубежом Советские коллективы на гастроли за границу

«В Америке в 1959-м я получала за спектакль 40 долларов. В дни, когда не танцевала, - ничего. Нуль. Кордебалету выдавали по 5 долларов в день. Суточные. Или «шуточные», как острили. А когда позднее я танцевала в Штатах «Даму с собачкой», то американской собачке, с которой я появлялась на ялтинском пирсе, платили 700 долларов за спектакль. Но это так, между прочим. Денежные расчёты с артистами в советском государстве были всегда тайною за семью печатями. Запрещалось, не рекомендовалось, настоятельно советовалось не вести ни с кем разговоров на эту щекотливую тему. Особливо, как понимаете, с иностранцами.

Прозрачно намекали, что заработанные нами суммы идут в казну, на неотложные нужды социалистической державы. Кастро вскармливать? Пшеницу закупать? Шпионов вербовать?.. Позже просочилось на свет божий, куда уплывали валютные денежки. К примеру, сын Кириленко - дважды Героя Социалистического Труда, бьюшего секретаря ЦК и члена Политбюро - с разбитной компанией дружков-шалопаев регулярно наведывался в саванны Африки охотиться. На слонов, носорогов, буйволов, прочую африканскую дичь. Для забавы отпрысков партийных бонз лишали артистов в поту заработанного, продавали задарма собольи меха, древнюю утварь скифов, живопись. Отбирали гонорары у спортсменов.

Как просуществовать на 5 долларов? Удовлетворить нужды семьи? Купить друзьям подарки? Ребус. Стали обыденными голодные обмороки. Даже на сцене, во время спектаклей. («Мы - театр теней», - потешали себя артисты.)

Хитрющий Юрок (Американский импресарио выступлений советских артистов – Прим. И.Л. Викентьева) тотчас смекнул - эдак не дотянут московские артисты до финиша гастролей. Стал кормить труппу бесплатными обедами. Дело сразу пошло на лад. Щёки зарозовелись, скулы порасправились, все споро затанцевали. Успех!..

Когда поездки за рубеж стали делом вполне привычным, а таких расчётливых импресарио, как Юрок , больше не находилось, артисты Большого балета начали набивать в дорогу чемоданы нескоропортящейся «жратвой». Впрок. Консервы, копченые колбасы, плавленые сыры, крупы. Сдвинуть такой продовольственный баул с места простому смертному не под силу было. Поджилки лопнут. Только натренированные на поддержках танцоры легко расправлялись с непомерной тяжестью.

На пути запасливых вставала таможня. Тут на кого попадешь. Когда конфисковывали - когда сходило...Так у всех нас это на памяти, что сомневаюсь - писать ли? Для будущих поколений напишу. Пускай узнают про наши унижения...

Гостиничные номера Америк, Англии превращались в кухни. Шла готовка, варка. По коридорам фешенебельных отелей сладко тянуло пищевым дымком. Запах консервированного горохового супа настигал повсюду надушенных «Шанелью» и «Диором» тутошних леди и джентльменов. Советские артисты приехали!..

К концу поездок, когда московские запасы иссякали, танцоры переходили на местные полуфабрикаты. Особым успехом пользовалась еда для кошек и собак. Дёшево и богато витаминами. Сил после звериной пищи - навалом... Между двух стиснутых казённых гостиничных утюгов аппетитно жарили собачьи бифштексы. В ванной в кипятке варили сосиски. Из-под дверей по этажам начинал струиться пар. Запотевали окна. Гостиничное начальство приходило в паническое смятение. От дружно включенных кипятильников вылетали пробки, останавливались лифты. Мольбы не помогали - мы по-английски, мадемуазель, донт андестан. Фернштейн зи?..

Где-то у Лескова сказано, что российский люд проявлял всегда чудеса изворотливости, особливо во времена сильных прижимок (цитирую по памяти, только смысл). Вот вам, пожалуиста...

Каждый «суточный» доллар был на строжайшем счету. Один из моих партнёров на предложение пойти вместе в кафе перекусить с обезоруживающей откровенностью сказал:

Не могу, кусок застревает. Ем салат, а чувствую, как дожёвываю ботинок сына...

Саранчовая вакханалия обрушивалась на отели, где держали шведский стол. В течение нескольких минут съедалось, слизывалось, выпивалось всё подчистую. До дна. Замешкавшиеся, проспавшие грозно надвигались на персонал, брали за грудки, требовали добавки, взывали к совести... Позор. Стыдобище.

Я живописую то, чему сама свидетельницей была. Свой родной Большой театр. Но то же самое происходило с другими гастрольными группами. Разница могла быть в малых оттенках. Вроде: в ансамбле народного танца Грузии суточные составляли 3 доллара в день...

Кто в срамоте повинен?

Нищенствующие, подневольные артисты - или те, кто выдумывал и писал безнравственные законы? Пока танцоры жарили собачьи бифштексы на гостиничных утюгах, наши вожди - члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС - отлучались из дома лишь с персональной едой. Спецеда была в оцинкованных ящиках под пломбами (неровен час, отравят верного ленинца, расстроят желудок). Специальная охрана на специальных автомобилях сопровождала вельможу повсюду - вдруг проголодается?..»

Плисецкая Я, Майя Плисецкая, М., «Новости», 1996 г., с. 257-259.

Нуриев стал первым невозвращенцем. В июне 1961 года Кировский (ныне Мариинский) театр поехал на гастроли в Париж. Нуриев очень ждал этой поездки, он давно мечтал увидеть Европу и даже несколько раз подавал прошения о туристической визе, но каждый раз получал отказ.

После гастролей во Франции Нуриев должен был продолжить выступления в Англии, имя артиста уже было внесено в списки на поездку в Лондон, но властям ничего не стоило задержать Нуриева в последний момент и снять с гастролей, что, собственно, и случилось.

Во Франции артист балета очень быстро сдружился с парижской богемой, что раздражало сотрудников КГБ, которые всегда следили за соотечественниками в зарубежных поездках. 3 июня в отчётах КГБ появилась такая запись: “Нуриев Рудольф Хаметович нарушает правила поведения советских граждан за границей, один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых имелись гомосексуалисты”.

Только мне стоило высунуть нос из двери отеля, как тут же мелькала быстро исчезающая тень полицейского, которому было поручено не спускать с меня глаз. Однажды мой друг весь вечер прождал меня на нижнем этаже отеля, пока я тщетно пытался избавиться от наблюдения. Я понимал, что только и ждут, чтобы поймать меня на каком-нибудь ошибочном шаге, результатом которого была бы немедленная отправка домой

из автобиографии Рудольфа Нуриева

Балетовед Виолетта Майниеце подтверждает, что Нуриев жил так, как он хотел, и в Париже вёл себя так, как советским людям не разрешалось.

Это и стало одной из причин его невозвращения. А вообще он был в восторге от датского премьера Эрика Бруно, которого увидел во время его гастролей в России. Оказавшись на Западе, он с ним познакомился, и между ними возникла долголетняя дружба и любовь, - говорит Майниеце. - Нуриев понимал, что если он ведёт себя не так, как положено советскому человеку, и возвращаться назад ему не следует.

16 июня, когда труппа театра должна была вылететь на дальнейшие гастроли в Лондон, КГБ задержал Нуриева в аэропорту Лё Бурже и хотел насильно отправить его в Советский Союз. По словам балетоведа Натальи Зозулиной, именно тогда артист принял решение не возвращаться.

Он понял, что в СССР его ждут трудности: если он вернётся - ему грозит арест сроком до 7 лет. До гастролей Нуриев не думал об эмиграции. Есть несколько фактов, подтверждающих это: он собирался домой, мыслил о творчестве в труппе, покупал костюмы, - говорит Наталья.

И Нуриев, без багажа и с 30 франками в кармане, совершил знаменитый "прыжок к свободе" из зоны контроля в аэропорту в руки парижской полиции и попросил политического убежища у французских властей. По словам Виолетты Майниеце, с итуация в Лё Бурже была несколько приукрашена журналистами:

Никакого прыжка он не делал! И вообще, это была заранее оговорённая ситуация - что он должен отдаться в руки французских полицейских и попросить политического убежища.

Нуриев остался в Париже, но Парижская опера не пригласила его работать по той простой причине, что Франция не хотела осложнений с Советским Союзом. Не побоялась предоставить ему место в труппе "Ковент-Гардена" Англия, у которой были плохие отношения с Москвой. Там он стал главной звездой.

Наталья Макарова

Когда осенью 1970 года Макарова приехала на гастроли в Лондон с труппой Кировского театра, то у неё не было мыслей не возвращаться в Советский Союз. Балерина никогда не ругала свою страну и не выдвигала политических лозунгов. Для этого и не было причин - Макарова была ведущей балериной Мариинского театра. Лондонские гастроли прошли с успехом, имя Макаровой было первым в списке гастролёров. Она купила себе автомобиль, родным - подарки. Но когда приехала в аэропорт, чтобы лететь вместе с труппой обратно в Ленинград, неожиданно попросила у властей политического убежища.

Балетовед Виолетта Майниеце считает, что Макарова так поступила в силу того, что она импульсивный человек:

Она решила внезапно, что останется там, и осталась. Посчитала, что на Западе жизнь будет лучше и интереснее. У неё там были знакомые, но уверенности, что сразу же ей предоставят работу, не было.

В труппе на следующий день, разумеется, поднялся переполох - начались пересуды, для всех известие о моём defection было как удар грома. Ещё бы, и я сама не ожидала такого оборота. Особенно, как мне рассказывали, убивалась моя костюмерша Валечка. Она напилась и рыдала, приговаривая: "Кто бы мог подумать, что Наташка, наша Наташка останется! Все думали - Барышников, Барышников

из автобиографии Натальи Макаровой

По мнению балетоведа Натальи Зозулиной, причина невозвращения Макаровой кроется в том, что в СССР у неё не было возможности себя раскрыть.

Творческому человеку очень сложно жить, когда нет работы, нет нового, когда заставляют существовать без развития. И когда человек понимает, что есть возможность совершенно по-другому реализовать себя в творчестве, он принимает подобное решение, до этого не предполагая, что так сделает. А она и не могла предполагать, ей была неизвестна западная жизнь, - считает Зозулина.

Макарова хотела танцевать в лондонском "Ковент-Гардене", но артисты королевского театра заявили дирекции, что не выйдут с Макаровой на сцену. Наталья Зозулина считает, что труппа отказалась с ней работать, потому что Макарова была лучше, а они просто испугались конкуренции - никто не хотел такой соперницы.

Вскоре Макарова отправилась в США, откуда получила приглашение от Американского балетного театра. И там она смогла добиться мирового признания.

В СССР все видели в ней потенциал, но не было хореографов, которые поставили бы балет, рассчитанный на её талант, - говорит Зозулина. - Когда с ней начали работать гениальные западные хореографы - Джордж Баланчин, Джером Роббинс, Энтони Тюдор, Серж Лифарь, Глен Тетли - тогда она раскрылась и стала мировой звездой. Но ей, как и другим невозвращенцам, удалось сделать карьеру на Западе, потому что она была прекрасно выучена у нас в стране.

Михаил Барышников

Летом 1974 года гастрольная группа из самых знаменитых артистов балета СССР отправилась в Канаду, от Кировского театра в ней участвовали только Ирина Колпакова и Михаил Барышников. Через несколько дней к Барышникову прилетел его бывший коллега Александр Минц, эмигрировавший в США двумя годами раннее. Минц хотел не просто повидать друга, но и передать, что Барышникова хотят принять в труппу Американского балетного театра, он не стал уговаривать артиста, а просто дал ему время подумать.

Барышников всю жизнь мечтал быть американцем, - рассказывает Виолетта Майниеце. - Он знал, что он великолепный танцовщик, и хотел, чтобы его ценили не только в плане творческого успеха, но и материально. Миша говорил: "Я всё танцую-танцую, а еле-еле на какую-то машину заработал".

Окончательное решение не возвращаться в Советский Союз Барышников принял за два дня до завершения гастролей в Торонто. Артист сильно нервничал: на последних спектаклях во время поддержек у него даже дрожали руки.

Мне было ясно, что мне легче прыгнуть, как говорят в России, очертя голову с моста в воду сейчас, чем вернуться

Михаил Барышников

29 июня перед заключительным концертом Барышников встретился с адвокатом и подписал бумаги, где просил политического убежища. После спектакля его должны были встретить на машине друзья и отвезти в безопасное место. После выступления Барышников оставил в гримёрке записку для Колпаковой: "Прости и прощай. Не будь злой на меня", - а далее по плану труппы артист должен был ехать на банкет в сопровождении агентов КГБ.

Когда Барышников вышел из театра, его ожидала толпа зрителей. Он подписал несколько программок, а потом извинился и сказал, что ему нужно отойти на минутку, и пошёл вдоль улицы. Из машины, в которой его ждали агенты КГБ, закричали: "Ты куда?". И тогда Барышников побежал.

Артист так разнервничался, что пробежал мимо автомобиля, где его ждали друзья. Машина поехала за ним, и Барышников на ходу вскочил в неё. Преследователи их не догнали, и они благополучно доехали до фермы под Торонто. Как только были сделаны все необходимые документы, Барышников переехал в США.

Валерий Панов

Желание эмигрировать в Израиль у артиста балета Кировского театра Панова и его жены Галины Рогозиной появилось ещё в 1972 году. Они подали прошение на визу в Израиль, и их тут же сделали невыездными. Балетовед Наталья Зозулина считает, что нельзя точно сказать, думал ли Панов о последствиях или нет.

Он просто хотел выехать. В то время было огромное количество людей еврейской национальности, которые хотели уехать из СССР, - Израиль их принимал. Это был единственный путь на Запад, - говорит Зозулина. - Панов мечтал о новых творческих возможностях. Поэтому и пошёл этим путём и получил по полной программе: увольнение с работы, угрозы, избиения, удержание выезда и неизвестность - с ним играли как кошка с мышкой. Всё для того, чтобы он испугался и забрал прошение на визу.

Карьера Панова и его жены оборвалась, они не могли устроиться на работу, перебивались случайными заработками. По словам Виолетты Майниеце, для артиста балета невозможность тренироваться и быть в форме подобна смерти.

Теряется профессиональный фон, который очень тяжело вернуть назад, он занимался дома, но это не то, - рассказывает Майниеце. - Многие друзья и коллеги перестали с ним общаться, потому что боялись, что тень неугодного антисоветского человека ляжет и на них. Идеологические нормы в то время были очень чёткие.

Но Панов не отступал, как не отступала и советская власть: артист был арестован и провёл несколько месяцев в тюрьме. Но его ситуацию обсуждали в компаниях, слухи из которых дошли и до мировой общественности. Из разных балетных театров мира Панову стали поступать приглашения о работе. Но только после 24-дневной голодовки Панову и его жене разрешили уехать в Израиль, где он сразу же получил гражданство. В последующие годы он выступал с гастролями по всему миру.

Александр Годунов

Четыре года Годунов был невыездным, когда труппа уезжала на гастроли, он оставался в Москве. А всё потому, что всем было понятно: он тоже не вернётся, если выпустят. У него был материальный стимул: он считал, что будет жить на Западе лучше, чем в Советском Союзе.

В Большой театр его взял Юрий Григорович, но артисты балета п остарались, чтобы у них испортились отношения, а потом труппа и вовсе распалась на три группировки, где велись междоусобные бои, - рассказывает Майниеце. - Годунов начал выступать с Плисецкой, это был "контр" Григоровичу, и он уже не давал ему партии в своих спектаклях. Саша был доведён.

Перед гастролями Большого театра в Нью-Йорке в 1979 году Григоровича вызвали в КГБ, где спросили, может ли он гарантировать, что Годунов вернётся назад, на что он ответил: "Нет". Но эти гастроли были очень важными, без Годунова обойтись не могли. И ему разрешили выехать в США.

19 августа Годунов сыграл в спектакле "Ромео и Джульетта" в Нью-Йорке, после чего у него было три дня выходных, поэтому его исчезновение никому не бросилось в глаза. Даже его жена Людмила Власова не была в курсе, она думала, что он заночевал у друзей. Но когда на следующее утро Годунов не вернулся домой, стало понятно, что он договаривается о предоставлении политического убежища. Руководители делегации спросили Власову, что намерена делать она, и балерина попросила отправить её домой, к матери.

Ещё до известия в американской прессе о том, что советский артист балета Годунов попросил политического убежища, у отеля, где жила Власова, появились агенты ФБР. Но 23 августа, когда Годунов попросил предоставить политическое убежище, КГБ вывез артистку из отеля незаметно для американских спецслужб и доставил её на борт самолёта, вылетавшего в Москву. Когда про это узнали американские власти, они заблокировали полосу для вылета советского авиалайнера. Американцы были уверены, что Власову вывозят насильно, но она утверждала обратное. Наталья Зозулина считает, что жена Годунова вернулась в Россию, только потому что её не выпустили из самолёта:

Рядом с ней стояли наши доблестные органы, что она ещё могла сказать, как не то, что хочет вернуться в Советский Союз. Власти США не давали самолёту вылететь, правильно понимая, что её задерживают насильно.

Виолетта Майниеце, хорошо знакомая с супругами, подтверждает, что изначально, они вместе должны были остаться в Америке.

Три дня советскому самолёту с 112 пассажирами на борту не разрешали вылететь. Всё это время Годунов вместе со своим другом Иосифом Бродским сидел в аэропорту и умолял жену через американские власти вернуться. Но противостояние закончилось и самолёт всё-таки вылетел в Москву. Годунова и Власову назвали "Ромео и Джульетта" холодной войны. Артист пытался добиться возвращения жены, но безуспешно. Через год был оформлен их развод. Власова продолжила танцевать в Большом театре, а Годунов устроился в труппу Американского балетного театра, где выступал как ведущий танцор.

выходит книга «Истории чемпионатов мира». Известный тележурналист Георгий Черданцев работал над ней два года: съездил в несколько дальних командировок, пообщался с героями и перечитал главные футбольные энциклопедии. В результате получился не сухой справочник, а сборник увлекательных рассказов о важных событиях в истории футбола. Издание появится в продаже в конце апреля, а пока Forbes публикует главу о самой успешной сборной СССР - на чемпионате мира 1966 советская команда стала четвертой.

На чемпионате мира в Англии сборная СССР добилась своего самого значительного успеха на этих турнирах, завоевав бронзовые медали. О том, как команде удалось достичь этого результата, в интервью специально для этой книги рассказал мне бронзовый призер чемпионата мира 1966 года Владимир Алексеевич Пономарев.

«Никто про сборную КНДР, с которой мы играли первый матч на чемпионате, ничего не знал. Николай Петрович Морозов (главный тренер сборной СССР, - прим.авт. ) проник к ним на тренировку. Они никого не пускали - говорят, Морозов сидел в каком-то черном плаще, чтобы его не заметили. Что он там увидел, Петрович команде не доложил, но привел такие факты, из которых выходило, что у них команда легкоатлетов - стометровку все бегут за 10,5 и 10,6 секунд. Мы не поверили. У нас Алик Шестернев бежал за 10,8–11 в бутсах, самый быстрый был игрок. Но у него дистанционная скорость была, а так чтобы 100 метров бегать как легкоатлеты, мы не поверили, просто посмеялись. Установка на игру была обычная - никого мы не знали, команду не видели, просто вышли и сыграли. Сыграли без мандража, увидели, что ничего особенного корейцы из себя не представляют».

«Возвращаясь к самому началу, вспоминаю, что у нас перед отъездом на чемпионат мира не было ощущения, что это большое событие для нашей страны. Нас и провожали так - ничего особенного не ждали. Мы и праздника-то никакого спортивного там в Англии не увидели, и даже не понимали, что мы в эпицентре такого большого события. Мы жили далеко, на севере страны под Сандерлендом. Были оторваны от всего. Даже телевизор толком не смотрели. Играли в пин-понг целыми днями и на бильярде, да книжки читали.

Самое интересное было не во время чемпионата, а до него: во время турне по Южной Америке. Там ответственности никакой не было, играли в свое удовольствие, шутили, хулиганили и деньги зарабатывали. В то время оплата была такая необычная: $80 за страну, не важно сколько матчей там играешь. Чем больше стран, тем больше денег, поэтому мы любили длинные южноамериканские турне с разъездами. У нас был импресарио - швед, и мы все время просили купить его кока-колы. Он говорит: «Ребята, что вы все время просите, вы же зарабатываете кучу денег!» - «Какую кучу?» - «Да по $20 000 за матч вам же платят!» - «Да ничего нам не платят». - «Ну тогда я буду вам по $10 за победу доплачивать, пойдет?» - «Отлично!»

«В Южной Америке игры были очень серьезные, но мы специально к ним не готовились, выходили на расслабоне и всех обыгрывали: обыграли Аргентину, Чили. К команде начала приходить уверенность, но режим по-прежнему никто не соблюдал, и сборная продолжала жить с таким, я бы сказал, туристическим настроением. Играли как-то со сборной полиции Бразилии вместо тренировки. Выиграли с крупным счетом, и после матча полицейские в знак благодарности и дружбы подарили каждому нашему игроку по ящику бразильской водки. Крокодил там еще на бутылке нарисован. Ну, гадость! Ужас! Всю морду воротило! Петрович испугался, говорит, давайте сюда все коробки. Мы ему - Петрович, ну что ты, это же сувениры, домой привезем! К концу поездки не осталось ни одной бутылки».

За месяц турне, конечно, накопилась усталость. Игроки сборной СССР все придумывали, как бы себя развлечь. А в то время с любой советской делегацией, в том числе спортивной, за границу обязательно ездили сотрудники особого отдела КГБ. Со сборной СССР в Южной Америке было два сотрудника: постарше и помоложе. «Оба в фетровых пальто до пят и главное в шляпах, - вспоминает Владимир Алексеевич, - Бразилия, плюс 30, а они в шляпах. Ну и мы решили пошутить над молодым. Валера Воронин распустил слух, что Пономарь с Хмелем (Пономарев и Хмельницкий - прим.авт. ) хотят остаться в Бразилии, и у них есть предложение от одной местной команды. Молодой особист сидит, уши развесил, а Воронин все заливает, что Пономарь и Хмель вечером хотят свалить. Мы с Хмелем договорились, напихали в сумки всякого барахла, газет старых и вечером часов в девять спускаемся вниз.

А там вся компания во главе с Ворониным уже готовится к представлению, делать-то нечего, и вот они в предвкушении. Мы с Хмелем с сумками крадучись идем к выходу, и вдруг этот черт в шляпе (правда, он без шляпы был тогда), выскакивает: «Ну-ка стойте, вы куда это собрались?» Ну тут вся эта наша компания, которая сидела в холле, как грохнула от смеха, особист все понял. Это я сейчас понимаю, чем мы рисковали, и как эта шутка могла для нас закончиться, но время было такое, что ходу этой истории не дали».

«В Чили команду «Коло-Коло» тренировал Диди. Мы каждый год приезжали в Южную Америку и всякий раз с ней играли. Подружились, они нам подарили визитные карточки ночного клуба, кото- рый принадлежал владельцу команды, и говорят: ребята, для вас там всё бесплатно.

И вот раз ночью после отбоя поехали. Вернулись под утро. И вдруг видим, около отеля ходит Петрович, такой вроде тревожный. Мы думаем, ну все, спалились, видимо обнаружил, что нас нет в отеле после отбоя. Вдруг подъезжает такси, Петрович с помощником туда - прыг и уехали в неизвестном направлении. Мы переглянулись - этот день был выходным без игр и тренировок - ах так, ну и отлично. Говорим таксисту: давай, разворачивайся, поехали обратно».

В таком режиме сборная провела в Южной Америке целый месяц и сыграла около 20 матчей. И, как говорит Владимир Пономарев, команда перед чемпионатом мира в Англии была «спаяна и споена». Но это было не все. Перед Англией у сборной СССР оказалась еще одна возможность поработать в раскрепощенной, расслабленной обстановке. Накануне чемпионата мира команда приехала ночью на тренировочную базу на сбор в Швецию. Куда их привезли, футболисты не разобрали. А утром, когда проснулись, выяснилось, что они в женском спортивном лагере. Кругом одни девушки - шведки. Николай Морозов как это увидел, обалдел, говорит: все, уезжаем. Но футболисты уговорили тренера остаться и провели в этом малиннике целый месяц. Общались, ходили на танцы, тренеры не возражали. Единственное, запрещено было купаться в бассейне, но наши все равно купались.

«Раз в выходной пришли к бассейну, - продолжает вспоминать бронзовый призер чемпионата мира 1966 года Владимир Пономарев, - несколько игроков сели на трибуну, а я забрался на вышку в шерстяном спортивном костюме, которые нам выдали, хотя на дворе лето. Стою, смотрю на воду, никого в бассейне нет. Высота 5 метров. Воронин снизу кричит - ну что, Крэйзи (а мы так отрывались в Южной Америке, что ко мне как-то прилипло английское crazy - «ненормальный») - прыгнешь? Я им говорю - давайте, собирайте по $20. Их там пять человек, а я в шерстяном костюме и в таких довольно тяжелых кроссовках. Воронин внизу собрал деньги, показывает: $100. Хорошие деньги по тем временам. Ладно, думаю, черт с ним, прыгну.

Подхожу к краю, уже прыгаю и вдруг вижу: Петрович выходит из отеля прямо к бассейну, а я в шерстяном костюме и в обуви падаю с вышки в воду. Купаться-то строго-настрого запрещено. Бултыхнулся. Рукава вытянулись, ткань же шерстяная, костюм тянет вниз, кроссовки мешают, еле доплыл до края бассейна, а там Петрович: «Ну что, сиганул?» - «Да нет, Петрович, что вы! Упал - поскользнулся на вышке». Ребята угорают. Число (Численко - прим.авт ) даже в кусты уполз от смеха. Ну, думаю, сейчас мне влетит по полной программе. Пошел, переоделся - и к тренерам. Петрович спрашивает: «Ты зачем купаться полез?» - «Петрович, я упал», - «Да не выдумывай ты, я все видел! Премиальные получил?» - «Да». - «Сколько?» - «$100». - «Ну молодец, иди».

Современному читателю, наверное, сложно во все это поверить, ведь советские спортивные команды всегда отличались в первую очередь строжайшей дисциплиной. По крайней мере, у них была такая репутация, особенно при выезде за границу. Но здесь, конечно, стоит напомнить о том, что дело происходило во время так называемой «хрущевской оттепели», которая продолжалась и в первые годы после избрания председателем ЦК КПСС Леонида Брежнева, как считают историки, до «пражской весны» 1968 года. Возможно, сами футболисты той сборной СССР и ее главный тренер Николай Морозов не отдавали себе в этом отчета, но к бронзовым медалям чемпи- оната мира в Англии их вело в том числе и какое-то внутреннее ощущение свободы.

«Мы поехали в Англию без какой бы то ни было накачки, не было даже никакого разговора перед отъездом, - вспоминает Владимир Пономарев, - в нас никто в СССР и не верил. Никто даже в аэропорту не провожал, приехал вдруг только Леонид Осипович Утесов (Народный артист СССР, - прим.авт. ). Один... Мы были уверены в себе. Мы прошли горнило Южной Америки и никого не боялись. Когда прилетели туда, первую игру ведь сыграли со сборной Бразилии во главе с Пеле. Улетели в конце ноября, в Москве минус 30, прилетели в Бразилию, там плюс 30. И через два дня игра на «Мара- кане» - аншлаг. Ажиотаж был невероятный. Ехали на игру, такое впечатление было что весь Рио направлялся туда же. Нам дорогу расчищали восемь полицейских мотоциклов, а мы смотрели в окна, разинув рты. Жили прямо на пляже Копакабана. Все было хорошо, только Алик Шестернев чуть не утонул. Там же подводное течение. Мы пошли в первый день купаться, а нас никто не предупредил. Зашли в воду. Алик стоит в метре от меня и вдруг: а-а-а! Хорошо, с вышки спасатель увидел и его вытащил. Вот так чуть было капитана сборной не лишились!

В раздевалке особого мандража не было, вышли на игру. Тяжело, конечно - жара, духота, горим 0:2. Но во втором тайме игру удалось выровнять, и сыграли 2:2. После этого результата нам уже никто не был страшен, поэтому потом, уже в Англии, на матч второго тура с Италией вышли уверенно и выиграли, и вот уже четвертьфинал! Снова никакой накачки. Перед игрой с Чили к Петровичу пришла делегация КНДР просить играть основным составом. Он им сказал, что и так Чили обыграем, и свое обещание сдержал. И вот тут, когда уже вышли на Венгрию, наше руководство здорово зашевелилось. Команде объявили, что каждый получит звание ЗМС за победу (за- служенный мастер спорта, звание, которое давало спортсмену в СССР некоторые привилегии и надбавку к зарплате - прим.авт) . Это было хорошим стимулом. О деньгах или премиальных речь, как обычно, не зашла - играли за Родину».

«Наверное, это было правильно сделано со стороны руководства, что мы весь чемпионат провели на севере и фактически атмосферу чемпионата не чувствовали. С венграми тоже было все спокойно, никакого напряжения. Ту команду мы знали, и были к ней хорошо готовы. Мы были уверены, что не пропустим. Я был в защите справа, Вася Данилов слева, и мы могли играть плотнее со своими нападающими, потому что были уверены, что Алик Шестернев со своей сумасшедшей скоростью нас сзади, если что, подстрахует. Так игра и сложилась. Не дали им развернуться, сыграли плотно, потом венгры даже жаловались, что русские грубили. Нет, грубости не было, но встречали мы их очень хорошо. Во втором тайме сели назад. Вот тогда, наверное, у всех, ну у меня уж точно, впервые застучало в голове: елки-палки, мы же выходим в полуфинал чемпионата мира! И стали только отбиваться, Венгрия могла сравнять счет, но нам повезло дотянуть матч до свистка. Вот тут, конечно, радость была потрясающая, и Петрович допустил тогда словесную ошибку. Зашел в раздевалку и сказал: «Спасибо, ребята, молодцы, в ближайшие 50 лет никто ваш результат не повторит».

«После матча особенно никто не поздравлял, а вот телеграммы пошли перед полуфиналом с ФРГ, и Петрович зачитывал их перед матчем. Я одну хорошо запомнил: она пришла из тюрьмы. Там было так сказано: «Мужики, не обыграете немцев, объявляем голодовку!»

Полуфинал со сборной ФРГ проходил в упорной борьбе с равными шансами. У сборной СССР были все основания рассчитывать на выход в финал чемпионата мира, но тут в дело вмешался судья, который удалил с поля нападающего советской команды Игоря Численко. Все это произошло прямо на глазах Владимира Пономарева.

«Немцы нас опасались. Это было очевидно, но я думаю, что была установка судье, чтобы русских дальше не пускать. Я даже успел крикнуть Численко: «Игорь, не надо!» Их левый защитник Шнеллингер все время Игоря провоцировал. Это же все на моем фланге, я же правого защитника играл! И вот Шнеллингер все время Игоря провоцирует, и я чувствую - Число заводится.

В одном из эпизодов Игорь получил мяч, и Шнеллингеру как-то удалось этот мяч выбить и еще зацепить ногу Игоря. Я так думаю, что сыграл он против Игоря с нарушением, иначе тот бы не замахнулся. Они стояли рядом. Все на моих глазах. Игорь замахнулся, но не ударил. Я кричу: «Игорь, не надо!», а Шнеллингер подскочил театрально, ноги кверху и рухнул как подкошенный. Я был метрах в пяти. Все видел. Отвечаю: Игорь его не трогал! Судья находился спиной к эпизоду, а когда обернулся, то увидел лежащего на газоне корчащегося немца. Боковой тоже не видел. Удаление. Спорить никто не стал. Мы готовы были играть и вдесятером, но во втором тайме получил травму Сабо и ушел на фланг. Замен тогда не было, и фактически мы доигрывали матч вдевятером. Тем не менее даже вдевятером чуть не сравняли счет в самой концовке, но Паркуян не использовал верный момент».

Переехав в Лондон и потеряв из-за травмы капитана Альберта Шестернева, сборная СССР фактически закончила выступление на чемпионате мира, хотя еще предстоял матч за 3-е место на «Уэмбли» с Португалией. Как и в последующие годы, обе команды - участницы подобных матчей - понимали, что это не более чем утешительная игра, и соответствующим образом к ней готовились. Лучше сказать, не готовились. К тому же защитник сборной СССР Хурцилава, опекавший двухметрового Торреша, уже на 12-й минуте сыграл рукой, борясь с ним за верховой мяч, и Португалия повела в счете, забив с пенальти. Как потом вспоминал Хурцилава, накануне матча ему приснилось, что он сыграет рукой, и он даже поделился своими переживаниями с товарищами по команде, но ему никто не поверил.

После матча с Португалией выяснилось, что организаторы чемпионата приготовили медали и проигравшим в борьбе за третье место - малые бронзовые. Таким образом, в первый и пока в последний раз в своей истории наша сборная вернулась с чемпионата мира с медалями.

В Москве, как вспоминает Владимир Пономарев, команду никто не встречал, правда троих, и его в том числе, пригласили на телевидение, и всё. Приехали, разъехались по своим командам и о чемпионате мира, о бронзе забыли. Даже обещанных ЗМС футболистам не дали. Наверное, тоже забыли. Владимир Алексеевич Пономарев по- лучил свое звание только три года спустя.

Слова Николая Морозова, сказанные в раздевалке после победы над Венгрией, оказались пророческими: на момент написания этой книги прошло более 50 лет, и действительно - ни сборная СССР, ни ее преемница Россия такого успеха, как участие в полуфинальном матче чемпионата мира, с тех пор не добивались.

До распада СССР советские артисты были частыми гостями за рубежом. Для гастролей их отбирал Госконцерт. О том, что уникального было в этой организации, сколько платили советским артистам, и в какой стране больше всего их любили – в программе «Достояние республик» телеканала «МИР».

В 1956 году СССР готовился к грандиозному послевоенному событию – московскому Фестивалю молодежи и студентов. Скоро в город приедут тысячи иностранцев, и среди них большинство – артисты: танцоры, певцы, музыканты. Готовятся к встрече и советские самодеятельные ансамбли. Новое время требует новых способов организации выступлений. Место устаревшего Гастрольбюро занимал Госконцерт.

Госконцерт в основном занимался выездами за границу, поэтому от него зависели все коллективы, которые хотели выехать за рубеж.

«И балет Большого Театра по их линии выезжал, и Кировский театр, и Мариинка сегодняшняя. Госконцерт никогда не мог ничего предлагать, если там этого не хотели. Они всегда реагировали на то, что Запад хочет», – рассказывает Народный артист России Николай Тамразов .

В 1956 году Королевский балет Лондона прилетает в Москву, а труппа Большого театра – впервые за свою историю – дает концерты в столице Великобритании. Этот культурный обмен был важен не только для двух стран, но и для двух миров – капиталистического и социалистического. Надежда на мир в самый разгар «холодной войны».

«Я участвовала в самых первых гастролях Большого театра, это был 56-й год в Лондоне. Я помню, что после конца спектакля была мертвая тишина в зале, а потом – невероятные аплодисменты, которыми нас наградили», – вспоминает балерина, художественный руководитель ГАТ «Классический балет», Народная артистка РСФСР Наталия Касаткина .

С тех пор советские артисты стали за границей частыми гостями. Западные зрители платили любые деньги, чтобы живьем увидеть певцов и танцоров из «империи зла». А советское правительство остро нуждалось в валюте. Культура на экспорт – дело доходное!

Особой сенсацией за рубежом стали выступления «Песняров». Тогда никто не остался в накладе: ни музыканты, ни Госконцерт, ни американский импресарио «Песняров» Сидней Гаррис.

«Он приехал в аэропорт нас провожать, встал на колени, стукнулся лбом об пол и сказал: «Спасибо, ребята, я на вас заработал миллион долларов», – вспоминает певец, музыкант, заслуженный артист Белорусской ССР Леонид Борткевич.

Неудивительно, что именно Америка больше всего полюбила советских артистов: там проживали миллионы эмигрантов из России. С трепетом к русской культуре относились и Париж, и Лондон.

Союз ищет таланты

Большой детский хор был самым известным детским коллективом страны. «Плюс ко всему, все знали прекрасно, что он ездит в самые лучшие зарубежные гастроли. Что такое для советского мальчика попасть в зарубежные гастроли? Это мечта. И поэтому вся наша элита, все наше руководство, все наши народные заслуженные артисты – все пытались своих детей пристроить в этот коллектив. Я понимаю это, и я рад этому, что у меня тоже была такая возможность. Но! Не было такого, чтобы приняли кого-то просто так. То есть, слуха нет, голоса нет, внешнего вида нет, а в результате приняли. Нет, такого не было», – говорит оперный певец, президент Фонда национальной культуры им. Чайковского Дмитрий Галихин .

Госконцерт отбирал артистов для зарубежных гастролей очень придирчиво. Участвовал в контроле и легендарный КГБ.

«Об определенных установках не говорил никто, но мы знали и чувствовали. Пропускали, во-первых, через их организацию – вычищали. Если хоть одна запятая появилась – все, он не выезжал. Был невыездной», – говорит композитор, заслуженный деятель искусств Узбекиста Энмарк Салихов .

За границей выступали сотни первоклассных советских артистов, но еще многим тысячам нужно было организовать выступления дома, по Советскому Союзу.

«У Госконцерта вообще артистов никогда никаких не было. Он просто пользовался артистами Москонцерта, артистами Росконцерта. Был Росконцерт, у которого были большие коллективы: эстрадные оркестры, ансамбли. А в Москонцерте были индивидуальные исполнители в основном.

Был Союзконцерт, который занимался концертами по союзным республикам. У нас же было 15 республик. И если Москонцерт хотел отправить Кобзона на Украину, то документы шли не напрямую, а они шли через Союзконцерт», – рассказал Народный артист России Николай Тамразов.

«Я очень любил ходить на концерты, не пропускал ни одной группы, ни одного значимого имени. Билетов, естественно, не было. Во всех кассах меня знали лично, потому что в день, когда вывешивалась афиша, я уже в девять утра стоял там и пытался схватить этот билет. Все названия этих организаций для меня очень много значили, а названий таких, на которые я реагировал, было всего четыре. Это был Росконцерт, Москонцерт, Ленконцерт и очень редко Госконцерт, потому что те артисты не доезжали до сибирской глубинки.

В Москонцерте работали несколько тысяч артистов всех жанров – от эстрады до цирка.

«Одним из достоинств этой организации было то, что в концерте, в клубе трамвайного депо могли выступать Васильев и Максимова. Мировые звезды танцевали на скромной сцене трамвайного депо. Люди в обеденный перерыв тоже могли их увидеть. Этого сегодня нет», – рассказывает художественный руководитель театра «Шалом», Народный артист России Александр Левенбук .

Художественный совет был массовым явлением именно советской эпохи. В концертной сфере тоже были свои худсоветы. Любого артиста и его репертуар строго оценивали: талантлив ли, соответствует ли идеологическим нормам.

«Плюсы в этом были, потому что в худсоветах очень часто сидели люди с широким кругозором, и какие-то вещи они, конечно же, подсказывали, отсекали лишнее, делали какие-то замечания по стилю в одежде солиста, делали какие-то замечания по репертуару. Это сегодня мы можем сказать. В тот момент времени я не знал ни одного артиста, который бы любил худсовет, потому что нам казалось, что они рубят нашу волю, не дают нам свободно дышать. Первое, что они не давали нам делать – исполнять песни собственного сочинения», – говорит заслуженный артист России, певец, шоумен Андрей Билль .

Одно из главных требований – исполнять песни только авторов, которые состояли в Союзе композиторов. Ну, и выглядеть прилично, по-комсомольски.

«Помню, как Кузьмин, будучи в Йошкаралинской филармонии, вынужден был на сдаче репертуара все свои кудри длиннющие закалывать невидимками, чтобы у него была гладкая голова, и петь песни советских композиторов, вплоть до «любовь, комсомол и весна», – вспоминает Билль.

Фото: Александр Макаров, РИА Новости

Большинство популярных советских артистов начинали с самодеятельности. Самый сложный шаг – перейти на профессиональный уровень. Прикрепиться к провинциальной филармонии или сразу попасть в Москонцерт. А перед этим уволиться с основной работы, как это сделал Андрей Билль.

«Москонцерт? Да, это Москонцерт! И, в общем, эта немая пауза, они ничего не сказали, подписали заявление, я уехал. Но они остались в глубоком нокдауне, потому что они не понимали, как можно карьеру комсомольского лидера променять на Москонцерт, а я не понимал, как можно выбрать что-то другое и не поехать, не откликнувшись на это предложение», – говорит Билль.

Артисту из глубинки попасть в Москонцерт было непросто: требовали столичную прописку.

«Перед вами сидит пример, как хотелось, и как было возможным попасть в МКО. Я развелся со своей женой, которую дико любил, от которой у меня было двое детей. Но мы развелись, и я сделал липовый брак во имя того, чтобы поставить штамп, что у меня есть московская прописка и не ради московской прописки. Потому что в Москве тебя никто не ждал, никакие квадратные метры, никакие материальные блага. Чтобы быть артистом МКО, потому что это карьера была, это был тот путь, во имя которого ты шел», – вспоминает Народный артист России Николай Тамразов .

И если артист уже попал в какую-либо концертную организацию, прошел отбор и худсовет, то работа ему была обеспечена. Работа в Госконцерте или Москонцерте – это гарантия. Для артиста – гарантия регулярных выступлений и гастролей, для зрителей – даже из самых отдаленных уголков СССР – возможность увидеть любимых артистов живьем.

«Я родился и вырос в Полтаве, и я прекрасно помню, что каждую неделю в нашем городском дворце культуры, в относительно небольшой зал на 800 или 750 мест приезжали музыканты. И кого только мы не видели и не слышали там! Каждую неделю к нам в Полтаву – 250 тыс. населения – приезжали музыканты. Артисты югославской и польской эстрады, украинские группы, всесоюзные звезды. Я помню выступление Градского в конце 70-х, шум, с которым проходили гастроли Ротару. Затем Михаил Боярский, Понаровская. К сожалению, сейчас в маленькие города, куда приезжали музыканты при советской власти, давно никто не приезжает, поэтому вся концертная деятельность сосредотачивается в основном в крупных городах областного и районного масштаба», – рассказал певец, заслуженный артист России Вадим Казаченко .

Подать артистам автобус, купить билеты на поезд или самолет, перевезти музыкальную аппаратуру, поселить в гостинице – все это задачи концертных гигантов. Правда, райдеров в то время еще не было, и бытовые условия бывали самыми разными.

«Например, в Турции мы жили в семьях. Представляете, нас поселили в Турции, в Анкаре. Причем, в семью, где не говорят по-русски. А мы не говорим по-турецки, но это настолько тепло! Как будто у тебя появляются еще одни родители», – рассказал Вадим Казаченко.

«В общем, была организация интересная, и один большой недостаток у всего того времени – не было менеджмента. Лучшие артисты не имели своих агентов. И поэтому такая жемчужина, например, как Любовь Полищук, не была использована даже на 10%. Кстати, Гурченко тоже», – рассказал Народный артист России Александр Левенбук .

Десять рублей для Пугачевой

И все же сотрудники концертных организаций делали огромные деньги – не для себя лично, но для страны.

«Каждый артист имел свою категорию, под каждой категорией лежал определенный оклад, как оклад месячный, так и оклад за выступление в разовом концерте. У меня была категория, я эту категорию приносил и клал в бухгалтерию, и бухгалтерия, согласно решению тарификационной комиссии, выплачивала мне деньги», – говорит Тамразов.

Советские артисты, даже самые популярные, в роскоши не жили, больших доходов не имели. Большую часть сборов забирало себе государство.

«По-моему, Алла Борисовна и Валерий Яковлевич Леонтьев уже на взлете своей карьеры зарабатывали порядка 110 рублей с концерта, какая-то такая сумма, если мне не изменяет память. Все рядовые музыканты, обычные артисты ВИА – это 7 рублей 50 комеек», – говорит Билль.

«Мы получали свои ставки концертные. Была концертная ставка – девять рублей, 11 рублей. И кто приходил в коллектив, получали без ставки за концерт. Наша стоимость была 300, 400, 500 рублей, по-моему – всего коллектива. Билет стоил три рубля. Если было пять тысяч народу, то, считайте, приличные деньги зарабатывал Москонцерт и филармония», – говорит руководитель ВИА «Самоцветы», народный артист России Юрий Маликов .

На зарубежных гастролях артистам и вовсе не положены были гонорары – по крайней мере, в местной валюте. Только очень скудные суточные.

«Эти суточные, естественно, все старались сэкономить, брали с собой так называемые письма с родины – это суп в пакетиках. И за счет этих суточных покупали какие-то видеопроигрыватели, сапоги, джинсы» – говорит Билль.

Впрочем, несовершеннолетним артистам вовсе не доставалось денег. Но руководитель Большого детского хора Виктор Попов искал альтернативные способы поощрить своих подопечных.

«Я присутствовал при разговоре, когда оформлялись документы, и он сказал тогда одному из руководителей ВЛКСМ, который отвечал за детские коллективы: «Мы собираем стадионы, мы собираем огромное количество зрителей, публики, мы зарабатываем бешеные деньги. Я понимаю, вы не хотите платить детям, но я настаиваю, чтобы дети жили в лучших условиях. Чтобы дети жили в гостиницах пятизвездочных, чтобы питались в лучших ресторанах»», – вспоминает оперный певец, президент Фонда национальной культуры им. Чайковского Дмитрий Галихин .

Вершина успеха для советских артистов – не зарубежные гастроли, а съемки на телевидении.

«Тогда существовало слово телевизионный артист или ТВ-артист. И чтобы стать ТВ-артистом, должно было случиться что-то невероятное. Масса людей с прекрасными голосами, очень хороших, очень ярких, тем не менее, не являлись артистами ТВ. Это был такой закрытый клуб», – рассказывает Билль.

Левенбук утверждает, что это было не совсем так. Вилли Токарев – как раз из тех артистов, которые не смогли существовать в рамках советских концертных гигантов.

«Токарев приехал в нашу страну без телевидения и без радио и сразу собирал дворцы спорта. Чему мог позавидовать певец, который по телевидению, по радио и имеет пластинки.

«Поскольку я увидел, что то, что я хочу сделать, – это нормальное явление, но оно не входит в прокрустово ложе соцреализма, я нашел страну, где я мог бы реализовать свое творчество. Я долго думал, и я рисковал. И действительно так получилось, потому что мне было очень трудно выехать за границу. Я не уехал за материальными благами, я имел очень хорошие деньги в СССР, будучи уже известным автором. Авторские я получал сумасшедшие, понимаете. Я купил кооперативную квартиру. Мог бы и машину купить, но машины тогда не продавали, нужно было в очереди стоять», – вспоминает певец, поэт и композитор Вилли Токарев.

Но песни Токарева не крутили в эфире радио, его не снимало Центральное телевидение. Артист эмигрировал в Америку.

«И потом я приехал в СССР по приглашению Госконцерта, уже пел те песни, которые мне запрещали тогда. Это была победа. Как говорят, пришел, увидел, победил», – рассказал певец.

После перестройки артисты-эмигранты начали массово возвращаться в Советский Союз – с концертами и гастролями. Госконцерт с энтузиазмом заключал с ними контракты.

«Я, будучи в Нью-Йорке, получил официальное предложение приехать с концертами по СССР. Я приехал к себе на родину после 15 лет отсутствия. Я благодарен Кобзону, который принял в этом участие. Он помог просто в организации других сторон этого мероприятия. А Госконцерт заключил со мной контракт, со мной и с моими менеджерами из Нью-Йорка.

И, знаете, эти концерты прошли, действительно, как говорил Левенбук, с триумфальным успехом. Была конная милиция, были многочисленные толпы людей после концерта, автографы. Фильм сняли обо мне – как я стал богатый сэр и приехал в СССР», – рассказывает Токарев.

Жизнь на широкую ногу

Перестроечное время – сплошь новые имена, каждое из которых требовало раскрутки. Но занимаются этим уже не гиганты музыкальной индустрии вроде Москонцерта, а новые кооперативы.

В ноябре 1986 года закон «Об индивидуальной трудовой деятельности» разрешил советским гражданам заработки в свободное от основной работы время: репетиторство, частный извоз, кустарный промысел. А в начале февраля 1987-го Совет министров СССР объявил о создании кооперативов. Близился закат советских концертных гигантов.

«Вышло постановление, разрешающее молодежным центрам – кооперативам, по сути – проводить зрелищные мероприятия, то есть давать концерты. А я на тот момент немножко поработал в филармонии, у меня были лекции и концерты, за это я получал зарплату, параллельно преподавая информатику. А тут разрешили от кооперативов давать концерты. И все, я сразу ушел в эту деятельность», – заявил актер театра и кино, пародист, заслуженный артист России Николай Лукинский .

Наступили новые времена, и пришли новые заработки. Москонцерт платил артисту 15 рублей за сольный альбом, а кооператив – несколько тысяч.

«Когда у наших артистов появилась возможность ездить на стадионы, в большие дворцы спорта – вот тогда-то и стало понятно, какие огромные суммы получали концертные организации. С другой стороны, можно понять артистов, которые всю свою жизнь пели за какие-то не очень большие деньги, и вдруг у них появилась возможность за 1 концерт получить 5-10 тысяч рублей. Звезда, артист получал 10 тысяч рублей. Это громадные деньги. И в этот момент стало понятно, что артист в этой стране может жить богато. Он может не возить с собой кипятильник, не возить с собой картошку, которую он в раковине кипятильником делает, чтобы сэкономить суточные», – рассказал Билль.

«Появилось новое движение, новые администраторы – самые деловые люди, с которыми ты уже могла заработать деньги. То есть, раньше мы ездили от Москонцерта, у нас была ставка, отделение – 10 рублей 50 копеек. Мы работали два отделения. По 21 рублю мы зарабатывали за концерт. И все. И больше ты не могла заработать – ни подработать, ничего. Первый раз я заработала тысячу рублей. Это был 87 год, это были большие деньги – тысяча рублей! И моя мама ахнула, когда я ей принесла и сказала – вот я заработала тысячу рублей. Она ахнула. То есть, уж не говоря про три тысячи, пять тысяч. Это были бешеные деньги. На пять тысяч можно было купить машину», – рассказала певица и актриса Ольга Зарубина .

И все-таки в основном на артистах зарабатывали ловкие дельцы – администраторы и руководители коллективов. Во многих вопросах артисты стали беззащитны перед новой системой.

«Концертные организации, особенно такие, которые были в советское время, гарантировали многим артистам работу. Когда ты пускаешься в свободное плаванье – ты рискуешь. Все зависит от того, пойдут на тебя зрители или не пойдут», – заявил музыкант, композитор, заслуженный деятель искусств Игорь Корнелюк .

Со временем артисты научатся защищать себя от произвола новых администраторов. Появятся райдеры, снова вступят в силу авторские права. И обновленные Госконцерт и Москонцерт заключат контракты со «звездами» современности. Правда, главным станет не творчество, а выгода. Но это уже совсем другие времена.

Смотрите передачу «Достояние республик» на телеканале «МИР» по субботам в 10:15.