Роль чайки в чеховской пьесе. Cочинение «Тема искусства в пьесе А. П. Чехова "Чайка". Развитие действия: Обыденная жизнь необычных людей

В драматургии Чехова "Чайка" занимает совершенно особое место. В ней нет центральных персонажей - все герои равноправны, побочных и главных судеб не существует, поэтому основного действующего лица в ней нет.

Название этого произведения очень символично. Ни в одной написанной ранее пьесе, образный мотив - заглавие, не играл такой активной (хотя и скрытой) определяющей роли. Писатель дерзко нарушил привычные для массы зрителей драматургические законы. Работая над "Чайкой", Чехов признавался в одном из писем: "Пишу ее не без удовольствия, хотя страшно против условий сцены, много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви". Окончив эту пьесу, Чехов признавался в письме Суворину, что написал ее "вопреки всем правилам драматического искусства". Сюжет здесь - не одноколейная тропа, но, скорее, лабиринт увлечений, роковых привязанностей, из него нет выхода. Цит. по: Ивлева Т.Г. Автор в драматургии А.П. Чехова / Т.Г. Ивлева. - Тверь: ТвГУ, 2010. - С. 64.

Впервые "Чайка" была поставлена в 1896 г. в Петербурге на сцене Александрийского театра. Однако не все зрители правильно поняли пьесу и мало кто ее одобрил. Первое представление окончилось грандиозным провалом. "Театр дышал злобой, воздух сперся от ненависти, и я - по законам физики - вылетел из Петербурга, как бомба", - писал Чехов вскоре после спектакля. Однако этот провал означал лишь то, что рождается новая, необычная драматургия. Чехова стали уговаривать поставить пьесу в Московском Художественном театре (МХАТе). Дальнейшее стало театральной легендой. К.С. Станиславский, игравший роль писателя Тригорина, вспоминал: "Казалось, что мы проваливались. Занавес закрылся при гробовом молчании. Актеры пугливо прижались друг к другу и прислушивались к публике. Молчание. Кто-то заплакал. Мы молча двинулись за кулисы. В этот момент публика разразилась стоном и аплодисментами. В публике успех был огромный, а на сцене была настоящая пасха. Целовались все, не исключая посторонних, которые ворвались за кулисы. Кто-то валялся в истерике. Многие, и я в том числе, от радости и возбуждения танцевали дикий танец" (К.С. Станиславский "А.П. Чехов в Художественном театре"). Там же.

"Чайку" Чехов назвал комедией, что было необычным. Эта загадка драматурга до сих пор волнует умы исследователей. Казалось бы, автор демонстрирует нам лишь трагедии, связанные с каждым героем. Комедийность пьесы Чехова "Чайка" определяется спецификой реализованной в ней онтологической модели. Об этом говорит Т.К. Шах-Азизова, апеллируя к "авторской оценке": "Основной жанровый признак - это способ разрешения конфликта, в связи с чем пьесы делятся на драмы, трагедии, комедии. Здесь прямая зависимость от авторской оценки происходящего: возможностей и поведения героев, наличия для них выхода и т.д.". Карпова А.Ю. Комедиография А.П. Чехова в контексте «Новой драмы" / А.Ю. Карпова // Вестник ТГПУ. - 2010. - № 8 (98). - С. 11-15.

Некоторые литературоведы, соглашаясь с авторским определением жанра, все-таки считают "Чайку" самой "трагичной комедией русской комедиографии". "В чеховской пьесе складывается уникальная ситуация: в мир трагедии, наполненный различными знаками судьбы, помещается герой с принципиально иным типом поведения, свойственным комедии, в результате чего и рождается такой жанр, как комедия рока". Фадеева Н.И. «Чайка» А.П. Чехова как комедия рока // Чеховские чтения в Твери / Н.И. Фадеева. - Тверь, 2000. - С. 133.

Каждый, кто ознакомился с этим произведением, невольно задается вопросом: что же в ней есть комического, т.к. в пьесе смешного не больше, чем бывает в жизни. И как в жизни, радость, любовь, успех достаются героям очень скупо или вовсе не достаются, жизненные пути их не гладки, характеры сложны. "Чайка" - трагичнейшая комедия в русской комедиографии. Обманутые надежды, несчастная любовь, мысли о зря прожитой жизни - удел почти всех героев пьесы. Любовные увлечения в "Чайке" - печальные контрасты, у которых нет прямого выхода в сюжет, горестные тупики, движение идет мимо них. Учитель Медведенко любит Машу, Маша безнадежно влюблена в Треплева, которой столь же безнадежно влюблен в Нину, она - в Тригорина, который после короткого романа с ней возвращается к Аркадиной. Конечно, Треплев имеет гораздо больше "прав" на Нину, но любит она Тригорина. Во всех этих "но", нелогичностях, несообразностях снова и снова проявляется дисгармония строя пьесы, уникальной комедии, не переходящей в обычную драму.

Называя свое произведение комедией, Чехов будто подчеркивает, что "главная героиня" его пьесы - обыденность, которая прожигает лучшие человеческие чувства и отношения, которая разрушает личность и делает характеры мелочными, почти комичными. Таким предстает перед нами известный писатель Тригорин. Он не воспринимает жизнь сердцем со всеми его радостями и трагедиями, а делается лишь сторонним наблюдателем, и все, что происходит вокруг и с ним, для него лишь "сюжет для небольшого рассказа". Такая Аркадина, талантливая актриса, что может передать на сцене любые высокие чувства, а в обыденной жизни ей жалко денег даже для сына и брата, она равнодушна ко всему, кроме собственного успеха. Неслучайно Треплев в своей последней реплике, когда уже решил покончить жизнь самоубийством, говорит о том, что маму может расстроить встречу с Ниной. Он будто не верит, что его смерть мать воспримет трагически. Такими жертвами обыденности есть и другие персонажи пьесы. Чехов так писал: "На сцене - самые обыкновенные люди. Они плачут, удят рыбу, играют в карты, смеются и сердятся, как все…". Цит. по: Разумова Н.Е. «Чайка» А.П. Чехова и «новая драма" / Н.Е. Разумова // Литературоведение и журналистика. - Саратов, 2000. - С. 117-128.

Внешне яркие сценические действия не привлекают Чехова. Например, в пьесе есть как минимум два эпизода, которые в традиционной драматургии были бы обыграны. Первый - попытка Треплева покончить жизнь самоубийством после провала его представления и "измены" Нины. Второй - самоубийство Треплева в финале пьесы. Чехов же выносит эти сценически "выгодные" эпизоды за сцену. Такой отказ от эффектных сцен была подчинена авторскому замыслу: показать характеры людей, их отношения, проблемы, возникающие из-за недопонимания между людьми.

Особенностью драматического произведения является отсутствие авторских отступлений. И так как у создателя драмы нет возможности давать текстовую оценку характерам и действиям своих героев, он делает это посредством речи. Так, в "Чайке", как и во всех других драматических творениях Чехова, наличествуют так называемые слова-доминанты, определяющие основные смыслы произведения. Это такие слова, как "жизнь", "любовь", "искусство". Эти слова существуют на разных уровнях.

Понятие "жизнь" для Чехова - и проблема, и переживание ее ценностей. Чехов как творец и как человек особенно остро воспринимал осознание скоротечности жизни. Искусство (для персонажей "Чайки" это, главным образом, литература и театр) составляет громадный пласт идеалов героев, это их профессия и увлечение. Две главные героини пьесы - Аркадина и Заречная - актрисы, Тригорин и Треплев - писатели; Сорин также мечтал когда-то связать свою жизнь с литературой, но не состоялся как писатель; Шамраев хотя и не является впрямую человеком искусства, тем не менее, близок к нему, интересуется им, в особенности литературным творчеством; Дорна также можно назвать "окололитературным персонажем".

Любовь в "Чайке", как и почти во всех драматических произведениях, являет собой один из важнейших двигателей сюжета. Правда, в чеховской драме нет счастливых людей. Героям, как правило, не везет в любви. Новаторство Чехова-драматурга заключалось в том, что он создает свое произведение, обращаясь к нравственным вопросам человеческой жизни. Что есть правда и любовь? Можно ли, преодолев все испытания судьбы, сохранить веру в людей? Что такое искусство? Человек, занимающейся творчеством, должен бескорыстно служить искусству или для него возможно ублажать собственное самолюбие? При этом автор не предлагал своим зрителям готовые ответы на все вопросы. Он просто показывал жизнь такой, какая она есть, предоставляя ему право делать свой выбор самостоятельно. Вместо острых страстей и ярких любовных перипетий в нем рассказывалось о провинциальном юноше, который мечтает о режиссуре. Он ставит пьесу для друзей и близких, на главную роль в ней приглашает девушку Нину, в которую влюблен. Однако пьеса не нравится зрителям, не только потому, что автор не смог передать в ней свои переживания и понимание смысла жизни, а еще из-за того, что мать главного героя - известная и уже немолодая актриса - недолюбливает своего сына и не верит в его успех. В итоге трагически складывается судьба Нины, она бросается в любовь как пропасть. Мечтает о семейной жизни и сцене. Однако в конце пьесы зрители узнают, что Нина, сбежав с любовником Тригориным, оказалась в итоге одна. Она потеряла ребенка и вынуждена работать на сцене третьесортных театров. Однако, несмотря на все испытания, Нина не теряет веру в жизнь и людей. Она рассказывает человеку, влюбленному в нее когда-то, что поняла суть жизни. По ее мнению, смысл бытия человека состоит в терпении, в необходимости преодолеть все жизненные трудности и испытания. При этом, все персонажи анализируемой пьесы объединены одним общим качеством: каждый в одиночку переживает свою судьбу, и помочь другу никто не может. Все герои в той или иной степени не удовлетворены жизнью, сосредоточены на себе, на своих личных переживаниях и чаяниях.

Всех без исключения героев Чехов объединяет в единую систему, где каждый имеет свое задание в творческом замысле автора. Поэтому он избегает внешних эффектов, а заставляет внимательно следить за всеми героями. Речь каждого персонажа имеет "подтекст", который придает всей пьесе богатство содержания, художественную правдивость и убедительность. Таким образом, еще одной особенностью пьесы "Чайка" является речь персонажей. Она обыденна, реплики часто подаются невпопад, диалоги прерывисты. Герои то и дело отвлекаются, часто создается впечатление случайности сказанных фраз. В пьесе присутствуют речевые доминанты. У Аркадиной - "как я играла. "; у Нины - "Я - чайка, я верую. "; у Сорина - Я опасно болен. "; у Шамраева - "Лошадей я дать не могу. "; у Дорна - "Я был, я хотел быть. "; у Медведенко - трудно жить.". При этом Чехову удалось мастерски разработать тончайший подтекст. Слова в пьесе очень часто не привязаны к действию. Ход пьесы почти не выражается в словах и поступках. Автор подчеркивает обыденность происходящего. Стенаненко А.А. Подтекст в прозе А.П. Чехова 1890-1900 гг.: дисс. на соиск. уч. ст. к. ф. н. / А.А. Стенаненко. - Сугрут: СГУ, 2007. - С. 22.

Особую роль в чеховских пьесах играют паузы. Они будто дополняют подтекст и возникают тогда, когда герои не могут и не хотят говорить о самом сокровенном. В третьем действии, например, Нина и Тригорин прощаются перед отъездом. Нина дарит ему медальон на память. Тригорин обещает помнить девушку такой, какой увидел ее впервые. "Мы разговаривали. еще тогда на скамье лежала белая чайка". Нина задумчиво повторяет: "Да, чайка". Пауза. "Больше нам говорить нельзя, сюда идут". Пауза помогает сосредоточиться на образе чайки. Зритель во время паузы вспоминает предыдущую разговор героев, когда Тригорин записал в блокнот "сюжет для небольшого рассказа" о девушке, походом погубил "один человек". Но весь многомерный содержание разговора героев выясняется значительно позже. Пауза создает определенное эмоциональное напряжение, зритель будто ожидает, что герои объяснят, раскроют что-то очень важное, а этого не происходит. И зритель сам должен домыслить, что скрывается за этим молчанием.

Пьеса содержит три знаковых символа: озеро, чайка, мировая душа.

Озеро символизирует красоту среднерусского пейзажа - важный элемент чеховских пьес. Мы не видим описания городской среды. Пейзаж становится участником драматических событий. Закат, луна, озеро - все это проекции душевной жизни героев. Чайка - этот образ-символ, проходит через каждого персонажа - расшифровывается как мотив вечного тревожного полета, стимул движения, порыва вдаль. Бескрылые люди рвутся взлететь, вырваться из обыденности. Не банальный "сюжет для небольшого рассказа" извлекал писатель из истории с подстреленной чайкой, а эпически широкую тему горькой неудовлетворенности жизнью, пробуждающей тягу, томление, тоску о лучшем будущем. Только через страдания приходит Нина Заречная к мысли о том, что главное - "не слава, не блеск", не то, о чем она когда-то мечтала, а "умение терпеть". "Умей нести свой крест и веруй" - этот выстраданный призыв к мужественному терпению открывает трагическому образу Чайки воздушную перспективу, полет в будущее. И то, что из чайки делают чучело, страшно; омертвение чайки означает омертвение души, искусства, любви. В начале драмы Треплев ставит пьесу о Мировой душе. В этом образе раскрывается сложное соотношение природного и человеческого. Треплев ищет общую идею, которая была бы способна объяснить несовершенство жизни. В каждом персонаже пьесы ощущается борьба между материальным и духовным началами. Разумова Н.Е. Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства. Монография / Н.Е. Разумова. - Томск: ТГУ, 2010. - С. 123.

Таким образом, Чехов раскрыл такой жанр, который давал возможность поднять широкие обобщения, изобразить быт и настроение целых социальных слоев. Автор написал драму о судьбе провинциальной интеллигенции, лишенной серьезных жизненных задач и перспектив. При этом, в "Чайке" причудливо переплетены комическое и трагическое. Каждый персонаж на протяжении всего действия постоянно стремится к достижению некоего идеального счастья. Разумеется, каждый представляет идеал по-своему. Но героев объединяет это почти маниакальное упорство. Каждый жаждет быть счастливым, воплотить себя в искусстве, найти идеальную любовь. На каком-то этапе автор заставляет читателя и зрителя понять ту несложную истину, что попытки обрести свой идеал без юмора, без возможности взглянуть на ситуацию с комической точки зрения обречены на провал. Все, что казалось смешным и нелепым, оказалось "страшным и губительным". Финальный выстрел Треплева отчетливо свидетельствует трагизм жизни. Никогда еще трагическое не доходило до такой прозаичности, обыденности, никогда еще в роли трагичных героев и героинь не выступали такие простые характеры. В пьесе, действие которой построена по законам комедии, центральное место автор отводит именно трагическим характерам. Словом, печальную комедию написал Чехов - до боли, до крика, до выстрела доходит здесь ощущение всеобщей неустроенности жизни.

Таковы особенности драматургии "Чайки" Чехова, которые соединяются с недосказанностью пьесы, незавершенностью судеб ее героев, с общим принципом изображения жизни как процесса длящегося, не разложимого на замкнутые, законченные эпизоды. В этом состояло новаторство Чехова-драматурга. Непреходящее значение пьес Чехова заключено не только в новаторстве, высоких словах и драматических столкновениях, но и в лиричности, нежности и тонкости.

Сочинение

Важнейшим событием в жизни А.П. Чехова оказалось сближение с московским Художественным театром. 17 декабря 1898 года там состоялось первое представление «Чайки». Спектакль прошел с большим успехом и явил­ся историческим событием в жизни театра. Отныне летящая чайка сделалась эмблемой МХАТа.
«Чайка», написанная Чеховым в 1895-1896 годах, резко отличается от предыдущих пьес своим лиризмом, подчеркнутой символикой и ярко очерченным столкновением различных взглядов на искусство и жизненных концепций. Значительное место в «Чайке» занимает любовная сюжетная линия: это могучее, страстное чув­ство в той или иной степени охватывает всех героев пьесы. Таким образом, можно одновременно наблюдать развитие отношений сразу внутри нескольких «любов­ных треугольников», что поддерживает напряженное внимание зрителя в течение всего действа. Сам Чехов острил, что в его «Чайке» «пять пудов любви...».
Актриса Аркадина переживает роман с писателем Тригориным, холостяком в солидных годах. Они при­близительно одинаково понимают вещи и одинаково профессиональны каждый в своей сфере искусства. Другая пара влюбленных - сын Аркадиной Константин Треплев, который надеется стать писателем, и дочь бо­гатого помещика Нина Заречная, мечтающая о карье­ре актрисы. Затем идут как бы ложно построенные пары влюбленных: жена управляющего имением Шамраева, влюбленная в доктора, старого холостяка Дорна; дочь Шамраевых, Маша, безответно влюбленная в Треплева, которая от отчаянья выходит замуж за нелюбимого че­ловека. Даже бывший статский советник Сорин, боль­ной старик, признается, что он симпатизировал Нине Заречной.
Внезапно возникшая связь Тригорина и Заречной многое переменила в жизни героев пьесы. Измена лю­бимого человека, верного друга, уязвила Аркадину и принесла невыносимую боль еще одному человеку - Треплеву, который искренне любил Нину. Он продол­жал ее любить и когда она ушла к Тригорину, и когда родила от него ребенка, и когда была брошена им и бед­ствовала. Но Заречная сумела утвердить себя в жизни - и после двухлетнего перерыва снова появилась в род­ных местах. Треплев радостно встретил ее, полагая, что к нему возвращается счастье. Но Нина была по-прежне­му влюблена в Тригорина, благоговела перед ним, одна­ко не искала с ним встречи и вскоре внезапно уехала. Не вынеся испытаний, Треплев застрелился.
Любовь, охватившая почти всех героев, составляет главное действие «Чайки». Но сильнее любви оказыва­ется преданность искусству. У Аркадиной оба этих ка­чества - женственность и талант - сливаются воедино. Тригорин, несомненно, интересен именно как писатель. Во всем остальном он безвольное существо и полная посредственность. По привычке он волочится за Арка­диной, но бросает ее, когда выпадает случай сойтись с молоденькой Заречной. Можно объяснить себе такое непостоянство чувств тем, что Тригорин - писатель, а новое увлечение - своего рода новая страница жизни, имеющая шанс стать новой страницей книги. Отчасти, так оно и есть. Мы наблюдаем, как он заносит в запис­ную книжку мелькнувшую у него мысль о «сюжете для небольшого рассказа», повторяющем в точности жизнь Нины Заречной: на берег)7 озера живет молодая девуш­ка, она счастлива и свободна, но случайно пришел чело-" век, увидел и «от нечего делать» погубил ее. Символич-на сцена, в которой Тригорин показывал Заречной на чайку, убитую Треплевым. Треплев убил птицу - Триго­рин убивает душу Нины.
Треплев значительно моложе Тригорина, он принад­лежит к другому поколению и в своих взглядах на искус­ство выступает как антипод и Тригорина, и своей мате­ри. Он сам считает, что проигрывает Тригорину по всем линиям: как личность он не состоялся, любимая от него уходит, его поиски новых форм были высмеяны как де­кадентские. «Я не верую и не знаю, в чем мое призва­нье», - говорит Треплев Нине, которая, по его мнению, нашла свою дорогу Эти слова непосредственно предше­ствуют его самоубийству
Таким образом, правда остается за средней актрисой Аркадиной, живущей воспоминаниями о своих успехах. Неизменным успехом пользуется и Тригорин. Он са­модоволен и в последний свой приезд в имение Сори-на даже принес журнал с рассказом Треплева. Но, как Треплев заметил, все это у него показное: «Свою повесть прочел, а моей даже не разрезал». Тригорин снисходительно оповещает Треплева при всех: «Вам шлют поклон ваши почитатели... В Петербурге и в Москве вообще заинтересованы вами. И меня спрашивают все про вас». Тригорин хотел бы не выпускать из своих рук вопрос о популярности Треплева, хотел бы сам отмерить ее меру: «Спрашивают: какой он. сколько лет, брюнет или блон­дин. Думают все почему-то, что вы уже немолоды». Так и видятся здесь дамы из окружения Тригорина, это их расспросы он постарался еще больше обесцветить. Три­горин буквально водружает надгробную плиту над чело­веком, которого к тому же ограбил и в личной жизни. Тригорин полагает, что и неудачное писательство Треп­лева - лишнее подтверждение того, что Треплев иной участи не достоин: «И никто не знает вашей настоящей фамилии, так как вы печатаетесь под псевдонимом. Вы таинственны, как Железная Маска». Другой «таинствен­ности» он в Треплеве и не предполагает. Если вслушать­ся внимательней в характеристики героев, в определе­ния, какие они дают друг другу, то можно понять, что Чехов отдает некоторое предпочтение жизненной по­зиции Треплева. Жизнь Треплева богаче и интереснее той вялой, рутинной жизни, которую ведут остальные герои, даже самые одухотворенные - Аркадина и Три­горин.
Чехов стремился высказать свои взгляды на пробле­мы искусства устами героев пьесы. Об искусстве, а точ­нее о литературе и театре, рассуждают в «Чайке» все, даже медик Дорн, вторгающийся в область духовного творчества со своими неуклюжими парадоксами. Рас­суждения, главным образом, касаются пьесы Треплева, которую с самого начала встречают и воспринимают с иронией. Аркадиной кажется, что пьеса претенциозна, «это что-то декадентское». Играющая в ней главную роль Заречная упрекает автора в том, что играть пьесу трудно: «В ней нет живых лиц», «мало действия, одна только читка», а в пьесе непременно «должна быть лю­бовь». Конечно, есть что-то претенциозное в заявлении Треплева. что его спектакль освистали только потому, что автор «нарушил монополию» и создал пьесу, не по­хожую на те, которые привыкли играть актеры. Свое новаторство Треплев еще не доказал. Однако Аркадина поняла далеко идущие претензии Треплева: «Ему хоте­лось поучить нас, как надо писать и что нужно играть». Неожиданно за похороненную, казалось бы, пьесу Треп-лева вступается далекий от искусства Дорн. Он подыма­ется выше брани «декадентский бреда». По его мнению, Треплев выше и обывательски-мелочных советов учи­теля Медведенко, предлагающего сыграть на сцене, «как живет наш брат-учитель», и выше Тригорина, уклонив­шегося от оценок в искусстве: «Каждый пишет так, как хочет и как может». Дорн старается поддержать Треп-лева: «Не знаю, быть может, я ничего не понимаю или сошел с ума, но пьеса мне понравилась. В ней что-то есть». Словами Дорна предполагается, что в обыденном искусстве Аркадиной и Тригорина больших идей нет, оно не затрагивает «важное и вечное».
В пьесе «Чайка», развивающей по сюжету одновре­менно несколько любовных линий, Чехов хотел не толь­ко представить занимательную интригу но и развенчать ложные пути духовных исканий героев, оставляя свои симпатии на стороне Треплева.

Другие сочинения по этому произведению

Главный конфликт пьесы Чехова «Чайка» Тема искусства в пьесе А. П. Чехова "Чайка" А.П.Чехов. "Чайка" Тема чести и человеческого достоинства в одном из произведений русской драматургии " (А.П.Чехов. "Чайка").

Мне очень повезло, что среди тем по чеховской драматургии была та, что вынесена в заголовок сочинения. Не только потому, что "Чайка" – моя любимая чеховская пьеса, но также и потому, что она является таковой именно вследствие того всестороннего исследования искусства и творчества, которое жестко и хирургически точно проводит Чехов в своей комедии. В самом деле, если бы меня спросили, о чем другие пьесы Чехова, я мог бы, конечно, выделить тему отживающего старого дворянского быта и идущего ему на смену бодрого, но и циничного капитализма в "Вишневом саде", свинцовых мерзостей российского провинциального быта в "Дяде Ване", "Трех Сестрах" и "Иванове", при этом в каждой пьесе можно было бы плодотворно поговорить и о великолепно разработанных любовных линиях, и о проблемах, приходящих к человеку с возрастом, и о многом другом. Но в "Чайке" есть обо всем. То есть, как и все остальные "комедии", "сцены" и драмы, "Чайка" – о жизни, как и всякая настоящая литература, но и о том, что важнее всего для человека творящего, пишущего, как сам Чехов, пишущего для театра и создавшего новую маску для древней музы театра Мельпомены, – об Искусстве, о служении ему и о том, посредством чего искусство создается – о творчестве.
Если об актерах, их жизни, их проклятом и священном ремесле писали еще в древние времена, то о творце – авторе текста сами писатели заговорили гораздо позже. Полумистический процесс творчества начинают приоткрывать для читателя лишь в 19 веке и начале 20 Н.В. Гоголь в "Портрете", Оскар Уайльд в "Портрете Дориана Грэя", Дж. Лондон в "Мартине Идене", Михаил Булгаков в "Мастере и Маргарите", а в наше время Его Величество Автор становится уже чуть ли не самым любимым героем прозаиков и драматургов.
Сейчас трудно понять, дал ли Чехов своей "Чайкой" толчок этому исследовательскому буму или же просто любой писатель в какой-то момент приходит к необходимости разобраться, как же он пишет, как соотносится описание и восприятие им реальности с самой жизнью, зачем это нужно ему самому и людям, что это им несет, где он стоит в ряду других творцов.
Практически все эти вопросы поставлены и так или иначе разрешены в пьесе "Чайка". "Чайка" – это самая театральная пьеса Чехова, потому что в ней действуют писатели Тригорин и Треплев и две актрисы – Аркадина и Заречная. В лучших шекспировских традициях на сцене символически присутствует другая сцена, в начале пьесы – прекрасная, таинственная, многообещающая сцена с натуральными природными декорациями, как бы говорящая и зрителям, и участникам большого спектакля, разыгрывающегося в усадьбе: "Все еще будет. Пьеса только началась. Смотрите!" и в конце – зловещая, полуразрушенная, никому не нужная, которую и разобрать-то лень или просто страшно. "Finita la comedia", – могли бы сказать участники этой "человеческой комедии", если по Бальзаку. Занавес закрывается. Не так ли и в "Гамлете" бродячие комедианты обнажают то, что люди не могут сказать друг другу открыто и прямо, а вынуждены играть в жизнь гораздо изощреннее, чем это делают актеры?

Я бы не побоялся сказать, что Искусство, Творчество и отношение к ним – это, пожалуй, одни из наиболее важных действующих лиц в комедии, если вообще не главные действующие лица. Именно оселком искусства, так же, как и любви, поверяет и правит Чехов своих героев. И выходит кругом прав – ни искусство, ни любовь не прощают лжи, наигрыша, самообмана, сиюминутности. Причем, как всегда в этом мире, и в мире чеховских персонажей, в особенности, воздается не подлецу, воздается совестливому за то, что он ошибался. Аркадина лжет и в искусстве, и в любви, она – ремесленник, что само по себе похвально, но ремесло без искры Божией, без самоотречения, без "опьянения" на сцене, к которому приходит Заречная – ничто, это поденщина, это ложь. Однако Аркадина во всем торжествует – и в обладании мишурным жизненным успехом, и в принудительной любви, и в поклонении толпы. Она сыта, моложава, "в струне", самодовольна, как бывают самодовольны только очень недалекие и вечно для себя во всем правые люди, и что ей до искусства, которому она, по факту, служит? Для нее это лишь инструмент, с помощью которого она обеспечивает себе безбедное существование, тешит свое тщеславие, держит при себе не любимого даже, нет, модного и интересного человека. Это не святыня. И Аркадина не жрица. Не стоит, конечно, упрощать ее образ, есть и в ней интересные и рушащие плоскостной образ черты, но речь у нас идет о служении искусству, не о том, как она умеет перевязывать раны. Если бы можно было расширить Пушкинскую фразу о несовместимости гения и злодейства, спроецировав ее на искусство и всех его служителей, среди которых гениев, как сказал пушкинский Моцарт – "ты да я", то есть, не так уж и много, и с помощью этого критерия проверить служителей искусства, выведенных в пьесе, осталась бы, наверное, одна Заречная – чистая, слегка экзальтированная, странная, наивная и так жестоко поплатившаяся за все свои милые тургеневские качества – поплатившаяся судьбой, верой, идеалами, любовью, простой человеческой жизнью.
Но в том-то и дело, что, кроме Аркадиной, из людей, связанных в "Чайке" с искусством, простой человеческой жизнью не живет, не может жить ни один. Искусство просто не допускает до этого чеховских героев, требуя жертв повсеместно и непрерывно, во всем, везде и всюду, вступая в противоречие с пушкинской же формулировкой "Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон....". Ни Треплев, ни Тригорин, ни Заречная не в состоянии нормально жить, потому что Аполлон требует их к священной жертве ежесекундно, для Тригорина это становится почти болезненной манией. Он будто подтверждает старую шутку о том, что разница между писателями и графоманами состоит в том, что первых печатают, а вторых – нет. Что ж, эта разница между Тригориным и Треплевым исчезнет всего лишь за два года, между третьим и четвертым действиями.
Вот уж, кто жрец, беспокойный, одержимый, неутомимый и безжалостный к себе, так это Тригорин. Для него, по старой русской поговорке, "охота пуще неволи"; если для Нины самая большая мечта – творчество и слава, то для него – рыбная ловля и жизнь на берегу зачарованного озера, вдалеке от безумной толпы. По тем мелким свидетельствам, которые разбросаны по страницам пьесы, можно судить о том, что Тригорин, действительно, талантлив. Это горлышко бутылки, бликующее на мосту, и тень от колеса в лунном свете, эта потрясающая фраза про жизнь, которую можно "прийти и взять" – все это написано не настолько уж хуже тех Великих, с которым Тригорина постоянно сравнивают, мучая и заставляя сомневаться и в своем даре, и в необходимости занятий творчеством. Однако для него творчество – это не просто хлеб, забава и поклонники, как для Аркадиной, для него это и мучительный недуг, и наваждение, но и синоним жизни. Он губит Нину не потому, что злодей, просто он не живет. Он только пишет. Он не в состоянии понять жизненную силу аллегории с чайкой, ставшей не занимательным сюжетцем для рассказика, а провидением того, что произойдет с живым человеком, причем с женщиной, которая полюбила его со всей искренностью и силой, на которую вообще была способна. Не поворачивается язык обвинять Тригорина. Он не подлец. Он жрец. Он слеп и глух для всего, кроме своих блокнотов, он видит только образы. Он – Сальери, неспособный осознать, что разымает музыку как труп. Растаскивая пейзажи на талантливые, даже гениальные миниатюры, он делает из них натюрморты, natur mort – мертвую природу. Даже понимая гражданские задачи своего творчества, ответственность за слово перед читателем, "воспитательную функцию искусства", он не чувствует в себе способности сделать что-либо на этом поприще – не тот талант. А ведь поэт в России – больше, чем поэт.

Наивная Нина! С ее точки зрения, "кто испытал наслаждение творчества, для того уже все другие наслаждения не существуют".

Страница: [ 1 ]

Комедия в четырех действиях

Действующие лица

Ирина Николаевна Аркадина , по мужу Треплева, актриса. Константин Гаврилович Треплев , ее сын, молодой человек. Петр Николаевич Сорин , ее брат. Нина Михайловна Заречная , молодая девушка, дочь богатого помещика. Илья Афанасьевич Шамраев , поручик в отставке, управляющий у Сорина. Полина Андреевна , его жена. Маша , его дочь. Борис Алексеевич Тригорин , беллетрист. Евгений Сергеевич Дорн , врач. Семен Семенович Медведенко , учитель. Яков , работник. Повар . Горничная .

Действие происходит в усадьбе Сорина.— Между третьим и четвертым действием проходит два года.

Действие первое

Часть парка в имении Сорина. Широкая аллея, ведущая по направлению от зрителей в глубину парка к озеру, загорожена эстрадой, наскоро сколоченной для домашнего спектакля, так что озера совсем не видно. Налево и направо у эстрады кустарник. Несколько стульев, столик.

Только что зашло солнце. На эстраде за опущенным занавесом Яков и другие работники ; слышатся кашель и стук. Маша и Медведенко идут слева, возвращаясь с прогулки.

Медведенко . Отчего вы всегда ходите в черном? Маша . Это траур по моей жизни. Я несчастна. Медведенко . Отчего? (В раздумье.) Не понимаю... Вы здоровы, отец у вас хотя и небогатый, но с достатком. Мне живется гораздо тяжелее, чем вам. Я получаю всего 23 рубля в месяц, да еще вычитают с меня в эмеритуру, а все же я не ношу траура. (Садятся.) Маша . Дело не в деньгах. И бедняк может быть счастлив. Медведенко . Это в теории, а на практике выходит так: я, да мать, да две сестры и братишка, а жалованья всего 23 рубля. Ведь есть и пить надо? Чаю и сахару надо? Табаку надо? Вот тут и вертись. Маша (оглядываясь на эстраду) . Скоро начнется спектакль. Медведенко . Да. Играть будет Заречная, а пьеса сочинения Константина Гавриловича. Они влюблены друг в друга, и сегодня их души сольются в стремлении дать один и тот же художественный образ. А у моей души и у вашей нет общих точек соприкосновения. Я люблю вас, не могу от тоски сидеть дома, каждый день хожу пешком шесть верст сюда да шесть обратно и встречаю один лишь индифферентизм с вашей стороны. Это понятно. Я без средств, семья у меня большая... Какая охота идти за человека, которому самому есть нечего? Маша . Пустяки. (Нюхает табак.) Ваша любовь трогает меня, но я не могу отвечать взаимностью, вот и все. (Протягивает ему табакерку.) Одолжайтесь. Медведенко . Не хочется. Маша . Душно, должно быть, ночью будет гроза. Вы всё философствуете или говорите о деньгах. По-вашему, нет большего несчастья, как бедность, а по-моему, в тысячу раз легче ходить в лохмотьях и побираться, чем... Впрочем, вам не понять этого...

Входят справа Сорин и Треплев .

Сорин (опираясь на трость) . Мне, брат, в деревне как-то не того, и, понятная вещь, никогда я тут не привыкну. Вчера лег в десять и сегодня утром проснулся в девять с таким чувством, как будто от долгого спанья у меня мозг прилип к черепу и все такое. (Смеется.) А после обеда нечаянно опять уснул, и теперь я весь разбит, испытываю кошмар, в конце концов... Треплев . Правда, тебе нужно жить в городе. (Увидев Машу и Медведенка.) Господа, когда начнется, вас позовут, а теперь нельзя здесь. Уходите, пожалуйста. Сорин (Маше) . Марья Ильинична, будьте так добры, попросите вашего папашу, чтобы он распорядился отвязать собаку, а то она воет. Сестра опять всю ночь не спала. Маша . Говорите с моим отцом сами, а я не стану. Увольте, пожалуйста. (Медведенку.) Пойдемте! Медведенко (Треплеву) . Так вы перед началом пришлите сказать. (Оба уходят.) Сорин . Значит, опять всю ночь будет выть собака. Вот история, никогда в деревне я не жил, как хотел. Бывало, возьмешь отпуск на 28 дней и приедешь сюда, чтобы отдохнуть и все, но тут тебя так доймут всяким вздором, что уж с первого дня хочется вон. (Смеется.) Всегда я уезжал отсюда с удовольствием... Ну, а теперь я в отставке, деваться некуда, в конце концов. Хочешь — не хочешь, живи... Яков (Треплеву) . Мы, Константин Гаврилыч, купаться пойдем. Треплев . Хорошо, только через десять минут будьте на местах. (Смотрит на часы.) Скоро начнется. Яков . Слушаю. (Уходит.) Треплев (окидывая взглядом эстраду) . Вот тебе и театр. Занавес, потом первая кулиса, потом вторая и дальше пустое пространство. Декораций никаких. Открывается вид прямо на озеро и на горизонт. Поднимем занавес ровно в половине девятого, когда взойдет луна. Сорин . Великолепно. Треплев . Если Заречная опоздает, то, конечно, пропадет весь эффект. Пора бы уж ей быть. Отец и мачеха стерегут ее, и вырваться ей из дому так же трудно, как из тюрьмы. (Поправляет дяде галстук.) Голова и борода у тебя взлохмачены. Надо бы постричься, что ли... Сорин (расчесывая бороду) . Трагедия моей жизни. У меня и в молодости была такая наружность, будто я запоем пил и все. Меня никогда не любили женщины. (Садясь.) Отчего сестра не в духе? Треплев . Отчего? Скучает. (Садясь рядом.) Ревнует. Она уже и против меня, и против спектакля, и против моей пьесы, потому что ее беллетристу может понравиться Заречная. Она не знает моей пьесы, но уже ненавидит ее. Сорин (смеется) . Выдумаешь, право... Треплев . Ей уже досадно, что вот на этой маленькой сцене будет иметь успех Заречная, а не она. (Посмотрев на часы.) Психологический курьез — моя мать. Бесспорно талантлива, умна, способна рыдать над книжкой, отхватит тебе всего Некрасова наизусть, за больными ухаживает, как ангел; но попробуй похвалить при ней Дузе! Ого-го! Нужно хвалить только ее одну, нужно писать о ней, кричать, восторгаться ее необыкновенною игрой в «La dame aux camélias» или в «Чад жизни», но так как здесь, в деревне, нет этого дурмана, то вот она скучает и злится, и все мы — ее враги, все мы виноваты. Затем, она суеверна, боится трех свечей, тринадцатого числа. Она скупа. У нее в Одессе в банке семьдесят тысяч — это я знаю наверное. А попроси у нее взаймы, она станет плакать. Сорин . Ты вообразил, что твоя пьеса не нравится матери, и уже волнуешься и все. Успокойся, мать тебя обожает. Треплев (обрывая у цветка лепестки) . Любит — не любит, любит — не любит, любит — не любит. (Смеется.) Видишь, моя мать меня не любит. Еще бы! Ей хочется жить, любить, носить светлые кофточки, а мне уже двадцать пять лет, и я постоянно напоминаю ей, что она уже не молода. Когда меня нет, ей только тридцать два года, при мне же сорок три, и за это она меня ненавидит. Она знает также, что я не признаю театра. Она любит театр, ей кажется, что она служит человечеству, святому искусству, а по-моему, современный театр — это рутина, предрассудок. Когда поднимается занавес и при вечернем освещении, в комнате с тремя стенами, эти великие таланты, жрецы святого искусства изображают, как люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки; когда из пошлых картин и фраз стараются выудить мораль, — мораль маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе; когда в тысяче вариаций мне подносят всё одно и то же, одно и то же, одно и то же, — то я бегу и бегу, как Мопассан бежал от Эйфелевой башни, которая давила ему мозг своею пошлостью. Сорин . Без театра нельзя. Треплев . Нужны новые формы. Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно. (Смотрит на часы.) Я люблю мать, сильно люблю; но она курит, пьет, открыто живет с этим беллетристом, имя ее постоянно треплют в газетах — и это меня утомляет. Иногда же просто во мне говорит эгоизм обыкновенного смертного; бывает жаль, что у меня мать известная актриса, и, кажется, будь это обыкновенная женщина, то я был бы счастливее. Дядя, что может быть отчаяннее и глупее положения: бывало, у нее сидят в гостях сплошь всё знаменитости, артисты и писатели, и между ними только один я — ничто, и меня терпят только потому, что я ее сын. Кто я? Что я? Вышел из третьего курса университета по обстоятельствам, как говорится, от редакции не зависящим, никаких талантов, денег ни гроша, а по паспорту я — киевский мещанин. Мой отец ведь киевский мещанин, хотя тоже был известным актером. Так вот, когда, бывало, в ее гостиной все эти артисты и писатели обращали на меня свое милостивое внимание, то мне казалось, что своими взглядами они измеряли мое ничтожество,— я угадывал их мысли и страдал от унижения... Сорин . Кстати, скажи, пожалуйста, что за человек ее беллетрист? Не поймешь его. Всё молчит. Треплев . Человек умный, простой, немножко, знаешь, меланхоличный. Очень порядочный. Сорок лет будет ему еще не скоро, но он уже знаменит и сыт, сыт по горло... Теперь он пьет одно только пиво и может любить только немолодых. Что касается его писаний, то... как тебе сказать? Мило, талантливо... но... после Толстого или Зола не захочешь читать Тригорина. Сорин . А я, брат, люблю литераторов. Когда-то я страстно хотел двух вещей: хотел жениться и хотел стать литератором, но не удалось ни то, ни другое. Да. И маленьким литератором приятно быть, в конце концов. Треплев (прислушивается) . Я слышу шаги... (Обнимает дядю.) Я без нее жить не могу... Даже звук ее шагов прекрасен... Я счастлив безумно. (Быстро идет навстречу Нине Заречной, которая входит.) Волшебница, мечта моя... Нина (взволнованно) . Я не опоздала... Конечно, я не опоздала... Треплев (целуя ее руки) . Нет, нет, нет... Нина . Весь день я беспокоилась, мне было так страшно! Я боялась, что отец не пустит меня... Но он сейчас уехал с мачехой. Красное небо, уже начинает восходить луна, и я гнала лошадь, гнала. (Смеется.) Но я рада. (Крепко жмет руку Сорина.) Сорин (смеется) . Глазки, кажется, заплаканы... Ге-ге! Нехорошо! Нина . Это так... Видите, как мне тяжело дышать. Через полчаса я уеду, надо спешить. Нельзя, нельзя, бога ради не удерживайте. Отец не знает, что я здесь. Треплев . В самом деле, уже пора начинать. Надо идти звать всех. Сорин . Я схожу и всё. Сию минуту. (Идет вправо и поет.) «Во Францию два гренадера...» (Оглядывается.) Раз так же вот я запел, а один товарищ прокурора и говорит мне: «А у вас, ваше превосходительство, голос сильный»... Потом подумал и прибавил: «Но... противный». (Смеется и уходит.) Нина . Отец и его жена не пускают меня сюда. Говорят, что здесь богема... боятся, как бы я не пошла в актрисы... А меня тянет сюда к озеру, как чайку... Мое сердце полно вами. (Оглядывается.) Треплев . Мы одни. Нина . Кажется, кто-то там... Треплев . Никого. Нина . Это какое дерево? Треплев . Вяз. Нина . Отчего оно такое темное? Треплев . Уже вечер, темнеют все предметы. Не уезжайте рано, умоляю вас. Нина . Нельзя. Треплев . А если я поеду к вам, Нина? Я всю ночь буду стоять в саду и смотреть на ваше окно. Нина . Нельзя, вас заметит сторож. Трезор еще не привык к вам и будет лаять. Треплев . Я люблю вас. Нина . Тсс... Треплев (услышав шаги) . Кто там? Вы, Яков? Яков (за эстрадой) . Точно так. Треплев . Становитесь по местам. Пора. Луна восходит? Яков . Точно так. Треплев . Спирт есть? Сера есть? Когда покажутся красные глаза, нужно, чтобы пахло серой. (Нине.) Идите, там все приготовлено. Вы волнуетесь?.. Нина . Да, очень. Ваша мама — ничего, ее я не боюсь, но у вас Тригорин... Играть при нем мне страшно и стыдно... Известный писатель... Он молод? Треплев . Да. Нина . Какие у него чудесные рассказы! Треплев (холодно) . Не знаю, не читал. Нина . В вашей пьесе трудно играть. В ней нет живых лиц. Треплев . Живые лица! Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах. Нина . В вашей пьесе мало действия, одна только читка. И в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь...

Оба уходят за эстраду. Входят Полина Андреевна и Дорн .

Полина Андреевна . Становится сыро. Вернитесь, наденьте калоши. Дорн . Мне жарко. Полина Андреевна . Вы не бережете себя. Это упрямство. Вы — доктор и отлично знаете, что вам вреден сырой воздух, но вам хочется, чтобы я страдала; вы нарочно просидели вчера весь вечер на террасе... Дорн (напевает) . «Не говори, что молодость сгубила». Полина Андреевна . Вы были так увлечены разговором с Ириной Николаевной... вы не замечали холода. Признайтесь, она вам нравится... Дорн . Мне 55 лет. Полина Андреевна . Пустяки, для мужчины это не старость. Вы прекрасно сохранились и еще нравитесь женщинам. Дорн . Так что же вам угодно? Полина Андреевна . Перед актрисой вы все готовы падать ниц. Все! Дорн (напевает) . «Я вновь пред тобою...» Если в обществе любят артистов и относятся к ним иначе, чем, например, к купцам, то это в порядке вещей. Это — идеализм. Полина Андреевна . Женщины всегда влюблялись в вас и вешались на шею. Это тоже идеализм? Дорн (пожав плечами) . Что ж? В отношениях женщин ко мне было много хорошего. Во мне любили главным образом превосходного врача. Лет 10—15 назад, вы помните, во всей губернии я был единственным порядочным акушером. Затем всегда я был честным человеком. Полина Андреевна (хватает его за руку) . Дорогой мой! Дорн . Тише. Идут.

Входят Аркадина под руку с Сориным , Тригорин , Шамраев , Медведенко и Маша .

Шамраев . В 1873 году в Полтаве на ярмарке она играла изумительно. Один восторг! Чудно играла! Не изволите ли также знать, где теперь комик Чадин, Павел Семеныч? В Расплюеве был неподражаем, лучше Садовского, клянусь вам, многоуважаемая. Где он теперь? Аркадина . Вы всё спрашиваете про каких-то допотопных. Откуда я знаю! (Садится.) Шамраев (вздохнув) . Пашка Чадин! Таких уж нет теперь. Пала сцена, Ирина Николаевна! Прежде были могучие дубы, а теперь мы видим одни только пни. Дорн . Блестящих дарований теперь мало, это правда, но средний актер стал гораздо выше. Шамраев . Не могу с вами согласиться. Впрочем, это дело вкуса. De gustibus aut bene, aut nihil.

Треплев выходит из-за эстрады.

Аркадина (сыну) . Мой милый сын, когда же начало? Треплев . Через минуту. Прошу терпения. Аркадина (читает из «Гамлета») . «Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах — нет спасенья!» Треплев (из «Гамлета») . «И для чего ж ты поддалась пороку, любви искала в бездне преступленья?»

За эстрадой играют в рожок.

Господа, начало! Прошу внимания!

Я начинаю. (Стучит палочкой и говорит громко.) О вы, почтенные старые тени, которые носитесь в ночную пору над этим озером, усыпите нас, и пусть нам приснится то, что будет через двести тысяч лет!

Сорин . Через двести тысяч лет ничего не будет. Треплев . Так вот пусть изобразят нам это ничего. Аркадина . Пусть. Мы спим.

Поднимается занавес; открывается вид на озеро; луна над горизонтом, отражение ее в воде; на большом камне сидит Нина Заречная, вся в белом.

Нина . Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,— словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли... Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах. Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно.

Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну. Общая мировая душа — это я... я... Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.

Показываются болотные огни.

Аркадина (тихо) . Это что-то декадентское. Треплев (умоляюще и с упреком) . Мама! Нина . Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит... И вы, бледные огни, не слышите меня... Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.

Как пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом, началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство мировой воли. Но это будет лишь, когда мало-помалу, через длинный, длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль... А до тех пор ужас, ужас...

Пауза; на фоне озера показываются две красных точки.

Вот приближается мой могучий противник, дьявол. Я вижу его страшные багровые глаза...

Аркадина . Серой пахнет. Это так нужно? Треплев . Да. Аркадина (смеется) . Да, это эффект. Треплев . Мама! Нина . Он скучает без человека... Полина Андреевна (Дорну) . Вы сняли шляпу. Наденьте, а то простудитесь. Аркадина . Это доктор снял шляпу перед дьяволом, отцом вечной материи. Треплев (вспылив, громко) . Пьеса кончена! Довольно! Занавес! Аркадина . Что же ты сердишься? Треплев . Довольно! Занавес! Подавай занавес! (Топнув ногой.) Занавес!

Занавес опускается.

Виноват! Я выпустил из вида, что писать пьесы и играть на сцене могут только немногие избранные. Я нарушил монополию! Мне... Я... (Хочет еще что-то сказать, но машет рукой и уходит влево.)

Аркадина . Что с ним? Сорин . Ирина, нельзя так, матушка, обращаться с молодым самолюбием. Аркадина . Что же я ему сказала? Сорин . Ты его обидела. Аркадина . Он сам предупреждал, что это шутка, и я относилась к его пьесе, как к шутке. Сорин . Все-таки... Аркадина . Теперь оказывается, что он написал великое произведение! Скажите, пожалуйста! Стало быть, устроил он этот спектакль и надушил серой не для шутки, а для демонстрации... Ему хотелось поучить нас, как надо писать и что нужно играть. Наконец, это становится скучно. Эти постоянные вылазки против меня и шпильки, воля ваша, надоедят хоть кому! Капризный, самолюбивый мальчик. Сорин . Он хотел доставить тебе удовольствие. Аркадина . Да? Однако же вот он не выбрал какой-нибудь обыкновенной пьесы, а заставил нас прослушать этот декадентский бред. Ради шутки я готова слушать и бред, но ведь тут претензии на новые формы, на новую эру в искусстве. А, по-моему, никаких тут новых форм нет, а просто дурной характер. Тригорин . Каждый пишет так, как хочет и как может. Аркадина . Пусть он пишет как хочет и как может, только пусть оставит меня в покое. Дорн . Юпитер, ты сердишься... Аркадина . Я не Юпитер, а женщина. (Закуривает.) Я не сержусь, мне только досадно, что молодой человек так скучно проводит время. Я не хотела его обидеть. Медведенко . Никто не имеет основания отделять дух от материи, так как, быть может, самый дух есть совокупность материальных атомов. (Живо, Тригорину.) А вот, знаете ли, описать бы в пьесе и потом сыграть на сцене, как живет наш брат — учитель. Трудно, трудно живется! Аркадина . Это справедливо, но не будем говорить ни о пьесах, ни об атомах. Вечер такой славный! Слышите, господа, поют? (Прислушивается.) Как хорошо! Полина Андреевна . Это на том берегу. Аркадина (Тригорину) . Сядьте возле меня. Лет 10—15 назад, здесь, на озере, музыка и пение слышались непрерывно почти каждую ночь. Тут на берегу шесть помещичьих усадеб. Помню, смех, шум, стрельба, и всё романы, романы... Jeune premier"oм и кумиром всех этих шести усадеб был тогда вот, рекомендую (кивает на Дорна) , доктор Евгений Сергеич. И теперь он очарователен, но тогда был неотразим. Однако меня начинает мучить совесть. За что я обидела моего бедного мальчика? Я непокойна. (Громко.) Костя! Сын! Костя! Маша . Я пойду поищу его. Аркадина . Пожалуйста, милая. Маша (идет влево) . Ау! Константин Гаврилович!.. Ау! (Уходит.) Нина (выходя из-за эстрады.) Очевидно, продолжения не будет, мне можно выйти. Здравствуйте! (Целуется с Аркадиной и Полиной Андреевной.) Сорин . Браво! браво! Аркадина . Браво! браво! Мы любовались. С такою наружностью, с таким чудным голосом нельзя, грешно сидеть в деревне. У вас должен быть талант. Слышите? Вы обязаны поступить на сцену! Нина . О, это моя мечта! (Вздохнув.) Но она никогда не осуществится. Аркадина . Кто знает? Вот позвольте вам представить: Тригорин, Борис Алексеевич. Нина . Ах, я так рада... (Сконфузившись.) Я всегда вас читаю... Аркадина (усаживая ее возле) . Не конфузьтесь, милая. Он знаменитость, но у него простая душа! Видите, он сам сконфузился. Дорн . Полагаю, теперь можно поднять занавес, а то жутко. Шамраев (громко) . Яков, подними-ка, братец, занавес!

Занавес поднимается.

Нина (Тригорину) . Не правда ли, странная пьеса? Тригорин . Я ничего не понял. Впрочем, смотрел я с удовольствием. Вы так искренно играли. И декорация была прекрасная.

Должно быть, в этом озере много рыбы.

Нина . Да. Тригорин . Я люблю удить рыбу. Для меня нет больше наслаждения, как сидеть под вечер на берегу и смотреть на поплавок. Нина . Но, я думаю, кто испытал наслаждение творчества, для того уже все другие наслаждения не существуют. Аркадина (смеясь) . Не говорите так. Когда ему говорят хорошие слова, то он проваливается. Шамраев . Помню, в Москве в оперном театре однажды знаменитый Сильва взял нижнее до. А в это время, как нарочно, сидел на галерее бас из наших синодальных певчих, и вдруг, можете себе представить наше крайнее изумление, мы слышим с галереи: «Браво, Сильва!» — целою октавой ниже... Вот этак (низким баском) : браво, Сильва... Театр так и замер. Дорн . Тихий ангел пролетел. Нина . А мне пора. Прощайте. Аркадина . Куда? Куда так рано? Мы вас не пустим. Нина . Меня ждет папа. Аркадина . Какой он, право... (Целуются.) Ну, что делать. Жаль, жаль вас отпускать. Нина . Если бы вы знали, как мне тяжело уезжать! Аркадина . Вас бы проводил кто-нибудь, моя крошка. Нина (испуганно) . О, нет, нет! Сорин (ей, умоляюще) . Останьтесь! Нина . Не могу, Петр Николаевич. Сорин . Останьтесь на один час и всё. Ну что, право... Нина (подумав, сквозь слезы) . Нельзя! (Пожимает руку и быстро уходит.) Аркадина . Несчастная девушка в сущности. Говорят, ее покойная мать завещала мужу всё свое громадное состояние, всё до копейки, и теперь эта девочка осталась ни с чем, так как отец ее уже завещал всё своей второй жене. Это возмутительно. Дорн . Да, ее папенька порядочная-таки скотина, надо отдать ему полную справедливость. Сорин (потирая озябшие руки) . Пойдемте-ка, господа, и мы, а то становится сыро. У меня ноги болят. Аркадина . Они у тебя как деревянные, едва ходят. Ну, пойдем, старик злосчастный. (Берет его под руку.) Шамраев (подавая руку жене) . Мадам? Сорин . Я слышу, опять воет собака. (Шамраеву.) Будьте добры, Илья Афанасьевич, прикажите отвязать ее. Шамраев . Нельзя, Петр Николаевич, боюсь, как бы воры в амбар не забрались. Там у меня просо. (Идущему рядом Медведенку.) Да, на целую октаву ниже: «Браво, Сильва!» А ведь не певец, простой синодальный певчий. Медведенко . А сколько жалованья получает синодальный певчий?

Все уходят, кроме Дорна.

Дорн (один) . Не знаю, быть может, я ничего не понимаю или сошел с ума, но пьеса мне понравилась. В ней что-то есть. Когда эта девочка говорила об одиночестве и потом, когда показались красные глаза дьявола, у меня от волнения дрожали руки. Свежо, наивно... Вот, кажется, он идет. Мне хочется наговорить ему побольше приятного. Треплев (входит) . Уже нет никого. Дорн . Я здесь. Треплев . Меня по всему парку ищет Машенька. Несносное создание. Дорн . Константин Гаврилович, мне ваша пьеса чрезвычайно понравилась. Странная она какая-то, и конца я не слышал, и все-таки впечатление сильное. Вы талантливый человек, вам надо продолжать.

Треплев крепко жмет ему руку и обнимает порывисто.

Фуй, какой нервный. Слезы на глазах... Я что хочу сказать? Вы взяли сюжет из области отвлеченных идей. Так и следовало, потому что художественное произведение непременно должно выражать какую-нибудь большую мысль. Только то прекрасно, что серьезно. Как вы бледны!

Треплев . Так вы говорите — продолжать? Дорн . Да... Но изображайте только важное и вечное. Вы знаете, я прожил свою жизнь разнообразно и со вкусом, я доволен, но если бы мне пришлось испытать подъем духа, какой бывает у художников во время творчества, то, мне кажется, я презирал бы свою материальную оболочку и все, что этой оболочке свойственно, и уносился бы от земли подальше в высоту. Треплев . Виноват, где Заречная? Дорн . И вот еще что. В произведении должна быть ясная, определенная мысль. Вы должны знать, для чего пишете, иначе, если пойдете по этой живописной дороге без определенной цели, то вы заблудитесь и ваш талант погубит вас. Треплев (нетерпеливо) . Где Заречная? Дорн . Она уехала домой. Треплев (в отчаянии) . Что же мне делать? Я хочу ее видеть... Мне необходимо ее видеть... Я поеду...

Маша входит.

Дорн (Треплеву) . Успокойтесь, мой друг. Треплев . Но все-таки я поеду. Я должен поехать. Маша . Идите, Константин Гаврилович, в дом. Вас ждет ваша мама. Она непокойна. Треплев . Скажите ей, что я уехал. И прошу вас всех, оставьте меня в покое! Оставьте! Не ходите за мной! Дорн . Но, но, но, милый... нельзя так... Нехорошо. Треплев (сквозь слезы) . Прощайте, доктор. Благодарю... (Уходит.) Дорн (вздохнув) . Молодость, молодость! Маша . Когда нечего больше сказать, то говорят: молодость, молодость... (Нюхает табак.) Дорн (берет у нее табакерку и швыряет в кусты) . Это гадко!

В доме, кажется, играют. Надо идти.

Маша . Погодите. Дорн . Что? Маша . Я еще раз хочу вам сказать. Мне хочется поговорить... (Волнуясь.) Я не люблю своего отца... но к вам лежит мое сердце. Почему-то я всею душой чувствую, что вы мне близки... Помогите же мне. Помогите, а то я сделаю глупость, я насмеюсь над своею жизнью, испорчу ее... Не могу дольше... Дорн . Что? В чем помочь?

А. П. ЧЕХОВ КОМЕДИЯ « ЧАЙКА » « Чайка » комедия в четырёх действиях А. П. Чехова. Пьеса написана в годах, впервые опубликована в 12 номере за 1896 год журнала « Русская мысль ». Премьера состоялась 17 октября 1896 года на сцене петербургского Александринского театра.

Действие происходит в усадьбе Петра Николаевича Сорина, который после отставки проживает там с сыном своей сестры Константином Гавриловичем Треплевым. Его сестра, Ирина Николаевна Аркадина, актриса, гостит в его имении вместе со своим любовником, Борисом Алексеевичем Тригориным беллетристом. Сам Константин Треплев также пытается писать. Собравшиеся в имении готовятся смотреть пьесу, поставленную Треплевым среди естественных декораций. Играть в ней единственную роль должна Нина Михайловна Заречная, молодая девушка, дочь богатых помещиков, в которую Константин влюблен. Родители Нины категорически против ее увлечения театром, и поэтому она должна приехать в усадьбу тайно. Среди ожидающих спектакль также Илья Афанасьевич Шамраев, поручик в отставке, управляющий у Сорина; его жена Полина Андреевна и его дочь Маша; Евгений Сергеевич Дорн, доктор; Семен Семенович Медведенко, учитель. Медведенко безответно влюблен в Машу, но та не отвечает ему взаимностью, потому что любит Константина Треплева. Наконец приезжает Заречная. Нина Заречная, вся в белом, сидя на большом камне, читает текст в духе декадентской литературы, что тут же отмечает Аркадина. Во время всей читки зрители постоянно переговариваются, несмотря на замечания Треплева. Вскоре ему это надоедает, и он, вспылив, прекращает представление и уходит. Маша спешит за ним, чтобы отыскать его и успокоить.

Проходит несколько дней. Действие переносится на площадку для крокета. Отец и мачеха Нины Заречной уехали в Тверь на три дня, и это дало ей возможность приехать в имение Сорина. Нина ходит по саду и удивляется тому, что жизнь знаменитых актеров и писателей точно такая же, как жизнь обыкновенных людей. Треплев приносит ей убитую чайку и сравнивает эту птицу с собой. Нина же говорит ему, что совсем перестала понимать его, так как он стал выражать свои мысли и чувства символами. Константин пытается объясниться, но, увидев показавшегося Тригорина, быстро уходит. Нина и Тригорин остаются вдвоем. Нина восхищается тем миром, в котором живут Тригорин и Аркадина. Тригорин же рисует свою жизнь как мучительное существование. Увидев убитую Треплевым чайку, Тригорин записывает в книжечку новый сюжет для небольшого рассказа о девушке, похожей на чайку: « Случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил её ».

Проходит неделя. В столовой дома Сорина Маша признается Тригорину, что любит Треплева и, чтобы вырвать эту любовь из своего сердца, выходит замуж за Медведенко, хотя и не любит его. Тригорин собирается уезжать в Москву вместе с Аркадиной. Нина Заречная собирается тоже уезжать, так как мечтает стать актрисой. Нина дарит Тригорину медальон, где обозначены строки из его книги. Открыв книгу на нужном месте, тот читает: « Если тебе когда - нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми её ». Тригорин хочет последовать за Ниной, так как ему кажется, что это то самое чувство, которое он искал всю жизнь. Узнав об этом, Ирина Аркадина на коленях умоляет не покидать её. Однако, согласившись на словах, Тригорин договаривается с Ниной о тайном свидании уже в Москве.

Проходит два года. Сорину уже шестьдесят два, он очень болен, но так же полон жаждой жить. Медведенко и Маша женаты, у них есть ребенок, но счастья в их браке нет. Маше отвратительны и муж, и ребенок, а сам Медведенко очень от этого страдает. Треплев рассказывает Дорну, который интересуется Ниной Заречной, ее судьбу. Она убежала из дома и сошлась с Тригориным. У них родился ребенок, но вскоре умер. Тригорин уже разлюбил её и вернулся к Аркадиной. На сцене у Нины все складывалось еще хуже. Играла она много, но очень « грубо, безвкусно, с завываниями ». Она писала Треплеву письма, но никогда не жаловалась. В письмах подписывалась Чайкой. Её родители знать её не хотят и не пускают к дому даже близко. браке

Нина появляется совершенно неожиданно. Константин в который раз признается ей в любви и верности. Нина не принимает его жертвы. Она до сих пор любит Тригорина, в чём и признается Треплеву. Она уезжает в провинцию играть в театре и приглашает Треплева взглянуть на ее игру, когда она станет великой актрисой. Треплев после ее ухода рвет все свои рукописи, затем уходит в соседнюю комнату. В покинутой им комнате собираются Аркадина, Тригорин, Дорн и другие. Раздается выстрел. Дорн, сказав, что это лопнула его склянка с эфиром, уходит на шум. Вернувшись, он отводит Тригорина в сторону и просит его увести куда - нибудь Ирину Николаевну, потому что её сын застрелился. рукописи

Антон Павлович Чехов читает « Чайку » артистам Московского художественного театра г.