Марина Цветаева — Мой письменный верный стол (Стол). Стихотворение из цикла «Стол»

Вы прочитали первое (и, пожалуй, наиболее выразительное) из пяти стихотворений Марины Цветаевой, составивших цикл « Стол » и обращенных ею к своему рабочему месту - письменному столу (разумеется, качество, размер и местоположение этого стола совершенно неважны, важно лишь его предназначение - для письма). Перед вами гимн поэта своему труду, своему призванию, от которого невозможно отказаться и которое оказывается единственной успешной защитой от всех « мирских соблазнов » и « низостей » жизни. Прием постепенного и неуклонного обогащения основного образа смысловыми от - тенками путем нарастающего потока перифразов, каждый из которых разворачивается в некий микрообраз, здесь применен с покоряющим мастерством. Письменный стол упо - добляется и верному спутнику - « по всем путям », и охраняющему от досужего любо - пытства « шраму », и выносливому « вьючному мулу », и строгому зеркалу, и даже доскам при жизни заготовленного гроба и волнам, заливающим морской берег (по - немецки штранд). Очень выразительно сравнение письменного стола с огненным столпом, в образе которого Бог, по преданию, указывал путь евреям при исходе из Египта. Кованый четырехстопный ямб с исключительно мужскими рифмами, обилие об - ращений и благодарностей с восклицательным знаком создают атмосферу своеобразного благодарственного гимна и в то же время передают поистине несгибаемую волю к твор - честву и неистребимое чувство долга, присущее автору. Особую смысловую емкость стиха обеспечивают многочисленные эллипсисы - пропуски легко восстанавливаемых элементов высказывания (например, «... всем низостям - наотрез!»), переносы; изысканно не закончено одно из самых сильных сравнений: Так ширился, до широт - Таких, что, раскрывши рот, Схватись за столовый кант... Многоточие передает необъятность открывающихся поэту пространств, и особенно сильно звучит после этой оборванной фразы удар « волны » следующей строки: Меня заливал, как штранд! Постоянные звуковые и смысловые переклички слов и словосочетаний также значительно расширяют семантическое пространство стихотворения. Интересно и то, что Цветаева как бы сливает в одно две синтаксические позиции, умудряясь вложить в одно высказывание несколько смыслов: Так будь же благословен - Лбом, локтем, узлом колен Испытанный, - как пила В грудь въевшийся - край стола! Ритм позволяет « прочитать » в этой строфе и тот смысл, что поэт благословляет свой стол « лбом, локтем, узлом колен », а также и то, что стол « испытан », как рабочий инструмент - пила. Хотя если всмотреться в знаки препинания, то структура высказыва - ния следующая: испытанный - чем? - лбом, локтем, узлом колен; в грудь въевшийся - как? - как пила. Эта последняя строфа - благословение удивительна еще и тем, что здесь так муже - ственно, « затрудненно » и победно звучит согласный « л » - а ведь, казалось бы, с помощью 2 этого звука передается только шелест волн и ласковое лепетанье женщины. Цветаева даже в этой мелочи ведет себя как гениальный мастер - опрокидывает наши сложившиеся представления о русском стихе.

«Стол» (1933)

Цветаевой написан единственный в своем роде цикл стихов, обращенных к... письменному столу, разделявшему с поэтом все радости и муки его нелегкого труда. Это гимн высокому подвижничеству поэта, его неустанной ежедневной работе. Для Цветаевой поэзия живет на земле, стих вырастает из жизни, и ценность, достоинство его обеспечивается вложенным в него трудом. Он (стих) порожден сегодняшним днем и именно поэтому способен пережить его, уйти в вечность. На этом Цветаева настаивает, обращаясь к столу, учившему: «...Что нету завтра, Что только сегодня есть». И письменный стол — рабочее место поэта, его станок — оказывается плацдармом, на котором свершаются поистине великие дела, вызывает возвышенные аналогии и ассоциации: «Столп столпника, уст затвор — Ты был мне престол, простор...» Прочно стоящий на земле («...Стойкий врагам на страх Стол — на четырех ногах Упорства. Скорей — скалу Своротишь!»), уходящий «корнями до дна земли», стол дает поэту возможность почувствовать в себе силу, чтобы — «всем низостям — наотрез».

«Своего собственного стола она никогда во Франции не имела, и в этом был символ ее неустроенности и бедности. Но ее похвала столу была не только символической, она раскрывала сущность ее творчества. Цветаеву нельзя себе вообразить без пера и бумаги, без рабочего стола. У нее вслед за наитием, за озарением следовал контроль — поиски, проверка, отбор — и все это в процессе письменного труда. <...> Все критики (и читатели), не принимавшие романтизма как художественного направления и как мироощущения и превозносившие строгость, собранность и классическую стройность, постоянно упрекали МИ в избытке, словесном и эмоциональном расточительстве, в попытке переплеснуть, перескочить — вообще „пере“ и „через“. Стихийность, анархический спор Цветаевой с миром, бунт ее страстей, весь стиль ее восклицаний, междометий, прерывистого дыхания, „револьверная дробь“ ее размеров казались им выходом из берегов или вулканическим взрывом.
Я полагаю, однако, что критика этого рода ошибочна: она приписывает наитию, бессознательной и неорганизованной силе, чуть ли не наваждению, то, что у Цветаевой удивительным образом сочетается с упорной поэтической дисциплиной, строгим отбором слов, огромной работой над покорением стихии и превращением ее в сложную, но крепкую лексическую форму. Что это форма ее собственная, повинующаяся из нее же вытекающим законам, — несомненно, но ведь в этом вся неповторимость ее поэзии и ее отличие от обычного у многих романтиков многословия и беспорядка. Повторяю сказанное раньше: достаточно бросить взгляд на цветаевские черновики, чтобы убедиться, как она умела выбирать, сокращать, резать и менять для достижения наибольшей точности и ударности. Она возмущалась, когда переделку и шлифовку рукописей называли „черной работой“ — да ведь это есть самая настоящая поэтическая работа — какая же она черная».

М. Слоним. О Марине Цветаевой: Из воспоминаний, 1970

(отсюда:http://irgali.narod.ru/files/svetaeva.htm)

Стол

1

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что шел
Со мною по всем путям.
Меня охранял - как шрам.

Мой письменный вьючный мул!
Спасибо, что ног не гнул
Под ношей, поклажу грез -
Спасибо - что нес и нес.

Строжайшее из зерцал!
Спасибо за то, что стал
- Соблазнам мирским порог -
Всем радостям поперек,

Всем низостям - наотрез!
Дубовый противовес
Льву ненависти, слону
Обиды - всему, всему.

Мой збживо смертный тес!
Спасибо, что рос и рос
Со мною, по мере дел
Настольных - большал, ширел,

Так ширился, до широт -
Таких, что, раскрывши рот,
Схватясь за столовый кант...
- Меня заливал, как штранд!

К себе пригвоздив чуть свет -
Спасибо за то, что - вслед
Срывался! На всех путях
Меня настигал, как шах -

Беглянку.
- Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
Меня отбивал - как маг -

Сомнамбулу.
Битв рубцы,
Стол, выстроивший в столбцы
Горящие: жил багрец!
Деяний моих столбец!

Столп столпника, уст затвор -
Ты был мне престол, простор -
Тем был мне, что морю толп
Еврейских - горящий столп!

Так будь же благословен -
Лбом, локтем, узлом колен
Испытанный, - как пила
В грудь въевшийся - край стола!

Июль 1933

2

Тридцатая годовщина
Союза - верней любви.
Я знаю твои морщины,
Как знаешь и ты - мои,

Которых - не ты ли - автор?
Съедавший за дестью десть,
Учивший, что нету - завтра,
Что только сегодня - есть.

И деньги, и письма с почты -
Стол - сбрасывавший - в поток!
Твердивший, что каждой строчки
Сегодня - последний срок.

Грозивший, что счетом ложек
Создателю не воздашь,
Что завтра меня положат -
Дурищу - да на тебя ж!

3

Тридцатая годовщина
Союза - держись, злецы!
Я знаю твои морщины,
Изъяны, рубцы, зубцы -

Малейшую из зазубрин!
(Зубами - коль стих не шел!)
Да, был человек возлюблен!
И сей человек был - стол

Сосновый. Не мне на всхолмье
Березу берёг карел!
Порой еще с слезкой смольной,
Но вдруг - через ночь - старел,

Разумнел - так школьник дерзость
Сдает под мужской нажим.
Сажусь - еле доску держит,
Побьюсь - точно век дружим!

Ты - стоя, в упор, я - спину
Согнувши - пиши! пиши! -
Которую десятину
Вспахали, версту - прошли,

Покрыли: письмом - красивей
Не сыщешь в державе всей!
Не меньше, чем пол-России
Покрыто рукою сей!

Сосновый, дубовый, в лаке
Грошовом, с кольцом в ноздрях,
Садовый, столовый - всякий,
Лишь бы не на трех ногах!

Как трех Самозванцев в браке
Признавшая тёзка - тот!
Бильярдный, базарный - всякий -
Лишь бы не сдавал высот

Заветных. Когда ж подастся
Железный - под локтевым
Напором, столов - богатство!
Вот пень: не обнять двоим!

А паперть? А край колодца?
А старой могилы - пласт?
Лишь только б мои два локтя
Всегда утверждали: - даст

Бог! Есть Бог! Поэт - устройчив:
Всё - стол ему, всё - престол!
Но лучше всего, всех стойче -
Ты, - мой наколенный стол!

4

Обидел и обошел?
Спасибо за то, что - стол
Дал, стойкий, врагам на страх
Стол - на четырех ногах

Упорства. Скорей - скалу
Своротишь! И лоб - к столу
Подстатный, и локоть под -
Чтоб лоб свой держать, как свод.

- А прочего дал в обрез?
А прочный, во весь мой вес,
Просторный, - во весь мой бег,
Стол - вечный - на весь мой век!

Спасибо тебе, Столяр,
За доску - во весь мой дар,
За ножки - прочней химер
Парижских, за вещь - в размер.

5

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что ствол
Отдав мне, чтоб стать - столом,
Остался - живым стволом!

С листвы молодой игрой
Над бровью, с живой корой,
С слезами живой смолы,
С корнями до дна земли!

6

Квиты: вами я объедена,
Мною - живописаны.
Вас положат - на обеденный,
А меня - на письменный.

Оттого что, йотой счастлива,
Яств иных не ведала.
Оттого что слишком часто вы,
Долго вы обедали.

Всяк на выбранном заранее -
<Много до рождения! - >
Месте своего деяния,
Своего радения:

Вы - с отрыжками, я - с книжками,
С трюфелем, я - с грифелем,
Вы - с оливками, я - с рифмами,
С пикулем, я - с дактилем.

В головах - свечами смертными
Спаржа толстоногая.
Полосатая десертная
Скатерть вам - дорогою!

Табачку пыхнем гаванского
Слева вам - и справа вам.
Полотняная голландская
Скатерть вам - да саваном!

А чтоб скатертью не тратиться -
В яму, место низкое,
Вытряхнут <вас всех со скатерти:>
С крошками, с огрызками.

Каплуном-то вместо голубя
- Порох! душа - при вскрытии.
А меня положат - голую:
Два крыла прикрытием.

Конец июля 1933

«Стол» Марина Цветаева

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что шел
Со мною по всем путям.
Меня охранял — как шрам.

Мой письменный вьючный мул!
Спасибо, что ног не гнул
Под ношей, поклажу грез —
Спасибо — что нес и нес.

Строжайшее из зерцал!
Спасибо за то, что стал
— Соблазнам мирским порог —
Всем радостям поперек,

Всем низостям — наотрез!
Дубовый противовес
Льву ненависти, слону
Обиды — всему, всему.

Мой заживо смертный тес!
Спасибо, что рос и рос
Со мною, по мере дел
Настольных — большая, ширел,

Так ширился, до широт —
Таких, что, раскрывши рот,
Схватясь за столовый кант…
— Меня заливал, как штранд!

К себе пригвоздив чуть свет —
Спасибо за то, что — вслед
Срывался! На всех путях
Меня настигал, как шах —

Беглянку.
— Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
Меня отбивал — как маг —

Сомнамбулу.
Битв рубцы,
Стол, выстроивший в столбцы
Горящие: жил багрец!
Деяний моих столбец!

Столп столпника, уст затвор —
Ты был мне престол, простор —
Тем был мне, что морю толп
Еврейских — горящий столп!

Так будь же благословен —
Лбом, локтем, узлом колен
Испытанный, — как пила
В грудь въевшийся — край стола!

Тридцатая годовщина
Союза — верней любви.
Я знаю твои морщины,
Как знаешь и ты — мои,

И деньги, и письма с почты —
Стол — сбрасывавший — в поток!
Твердивший, что каждой строчки
Сегодня — последний срок.

Грозивший, что счетом ложек
Создателю не воздашь,
Что завтра меня положат —
Дурищу — да на тебя ж!

Тридцатая годовщина
Союза — держись, злецы!
Я знаю твои морщины,
Изъяны, рубцы, зубцы —

Малейшую из зазубрин!
(Зубами — коль стих не шел!)
Да, был человек возлюблен!
И сей человек был — стол

Сосновый. Не мне на всхолмье
Березу берег карел!
Порой еще с слезкой смольной,
Но вдруг — через ночь — старел,

Разумнел — так школьник дерзость
Сдает под мужской нажим.
Сажусь — еле доску держит,
Побьюсь — точно век дружим!

Ты — стоя, в упор, я — спину
Согнувши — пиши! пиши! —
Которую десятину
Вспахали, версту — прошли,

Покрыли: письмом — красивей
Не сыщешь в державе всей!
Не меньше, чем пол-России
Покрыто рукою сей!

Сосновый, дубовый, в лаке
Грошовом, с кольцом в ноздрях,
Садовый, столовый — всякий,
Лишь бы не на трех ногах!

Как трех Самозванцев в браке
Признавшая тезка — тот!
Бильярдный, базарный — всякий —
Лишь бы не сдавал высот

Заветных. Когда ж подастся
Железный — под локтевым
Напором, столов — богатство!
Вот пень: не обнять двоим!

А паперть? А край колодца?
А старой могилы — пласт?
Лишь только б мои два локтя
Всегда утверждали: — даст

Бог! Есть Бог! Поэт — устройчив:
Все — стол ему, все — престол!
Но лучше всего, всех стойче —
Ты, — мой наколенный стол!

Обидел и обошел?
Спасибо за то, что — стол
Дал, стойкий, врагам на страх
Стол — на четырех ногах

Упорства. Скорей — скалу
Своротишь! И лоб — к столу
Подстатный, и локоть под —
Чтоб лоб свой держать, как свод.

— А прочего дал в обрез?
А прочный, во весь мой вес,
Просторный, — во весь мой бег,
Стол — вечный — на весь мой век!

Спасибо тебе, Столяр,
За доску — во весь мой дар,
За ножки — прочней химер
Парижских, за вещь — в размер.

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что ствол
Отдав мне, чтоб стать — столом,
Остался — живым стволом!

С листвы молодой игрой
Над бровью, с живой корой,
С слезами живой смолы,
С корнями до дна земли!

Квиты: вами я объедена,
Мною — живописаны.
Вас положат — на обеденный,
А меня — на письменный.

Оттого что, йотой счастлива,
Яств иных не ведала.
Оттого что слишком часто вы,
Долго вы обедали.

Всяк на выбранном заранее —

Месте своего деяния,
Своего радения:

Вы — с отрыжками, я — с книжками,
С трюфелем, я — с грифелем,
Вы — с оливками, я — с рифмами,
С пикулем, я — с дактилем.

В головах — свечами смертными
Спаржа толстоногая.
Полосатая десертная
Скатерть вам — дорогою!

Табачку пыхнем гаванского
Слева вам — и справа вам.
Полотняная голландская
Скатерть вам — да саваном!

А чтоб скатертью не тратиться —
В яму, место низкое,
Вытряхнут
С крошками, с огрызками.

Каплуном-то вместо голубя
— Порох! душа — при вскрытии.
А меня положат — голую:
Два крыла прикрытием.

Анализ стихотворения Цветаевой «Стол»

Необычен лирический адресат цикла, основная часть которого написана в 1932-33 гг.: важная роль отводится предмету мебели, письменному столу героини-поэтессы. С торжественного обращения к нему начинаются два из шести стихотворных текстов. «Мул», «зерцало», «противовес», «тес», «столп», «престол» - автор находит множество оригинальных наименований для основного образа. Последний не только олицетворяется: многократно преображаясь, он оказывается в центре авторского мифа о поэтическом творчестве.

В зачине первого стихотворения лирическое «я» благодарит собственный стол. Чем вызвано столь уважительное отношение к утилитарной детали интерьера? Верностью, надежностью, беспристрастностью - вещный образ начинает ряд трансформаций, ассоциируясь с другом, критиком, защитником. Он оберегает и терпеливо несет нелегкую ношу, дает правдивую оценку результатам поэтического труда, помогает противостоять «соблазнам мирским».

В центральной части произведения изменяется масштаб лирического повествования. Будто вырвавшись из рамок жилища, предмет начинает расти вместе с субъектом речи. Расширяясь в пространстве, он сближается с водной стихией: кайма столовой скатерти метафорически отождествляется с канатом или естественным препятствием, позволяющим героине не пропасть в бушующем море.

Центральный образ наделен собственным разумом. Он не только охлаждает эмоциональные всплески, но настойчиво призывает к дисциплине, прилежному исполнению обязанностей, налагаемых поэтическим даром. В этом эпизоде стол сравнивается с шахом, возвращающим своевольную беглянку в гарем.

О высокой миссии стола и его обладательницы свидетельствуют художественные и лексические средства, связанные с религиозной тематикой. Предмет ассоциируется со столпом, местом свершения подвига благочестия, или частью интерьера алтаря в христианском храме. Автор прибегает к известной библейской аллюзии, отождествляя стол с огненным столпом, с помощью которого Господь вывел евреев из Египта.

Тесный «союз», связь «верней любви», ощущаемая лирической героиней три десятилетия, возводит вещный образ в ранг символа творчества - тяжелого, ответственного и мучительного труда.

В заключительном тексте цикла возникают новые оттенки смысла в многогранной теме, посвященной судьбе человека искусства. Антитеза, лежащая в основе композиции стихотворения, противопоставляет возвышенные устремления поэта низменным интересам обывателей, у которых в головах «спаржа толстоногая», а вместо души - «порох».

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что шел
Со мною по всем путям.
№4 Меня охранял - как шрам.

Мой письменный вьючный мул!
Спасибо, что ног не гнул
Под ношей, поклажу грез -
№8 Спасибо - что нес и нес.

Строжайшее из зерцал!
Спасибо за то, что стал
- Соблазнам мирским порог -
№12 Всем радостям поперек,

Всем низостям - наотрез!
Дубовый противовес
Льву ненависти, слону
№16 Обиды - всему, всему.

Мой заживо смертный тес!
Спасибо, что рос и рос
Со мною, по мере дел
№20 Настольных - большая, ширел,

Так ширился, до широт -
Таких, что, раскрывши рот,
Схватясь за столовый кант...
№24 - Меня заливал, как штранд!

К себе пригвоздив чуть свет -
Спасибо за то, что - вслед
Срывался! На всех путях
№28 Меня настигал, как шах -

Беглянку. - Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
№32 Меня отбивал - как маг -

Сомнамбулу. Битв рубцы,
Стол, выстроивший в столбцы
Горящие: жил багрец!
№36 Деяний моих столбец!

Столп столпника, уст затвор -
Ты был мне престол, Простор -
Тем был мне, что морю толп
№40 Еврейских - горящий столп!

Так будь же благословен -
Лбом, локтем, узлом колен
Испытанный, - как пила
№44 В грудь въевшийся - край стола!

Moy pismenny verny stol!
Spasibo za to, chto shel
So mnoyu po vsem putyam.
Menya okhranyal - kak shram.

Moy pismenny vyuchny mul!
Spasibo, chto nog ne gnul
Pod noshey, poklazhu grez -
Spasibo - chto nes i nes.

Strozhaysheye iz zertsal!
Spasibo za to, chto stal
- Soblaznam mirskim porog -
Vsem radostyam poperek,

Vsem nizostyam - naotrez!
Dubovy protivoves
Lvu nenavisti, slonu
Obidy - vsemu, vsemu.

Moy zazhivo smertny tes!
Spasibo, chto ros i ros
So mnoyu, po mere del
Nastolnykh - bolshaya, shirel,

Tak shirilsya, do shirot -
Takikh, chto, raskryvshi rot,
Skhvatyas za stolovy kant...
- Menya zalival, kak shtrand!

K sebe prigvozdiv chut svet -
Spasibo za to, chto - vsled
Sryvalsya! Na vsekh putyakh
Menya nastigal, kak shakh -

Beglyanku. - Nazad, na stul!
Spasibo za to, chto blyul
I gnul. U nevechnykh blag
Menya otbival - kak mag -

Somnambulu. Bitv rubtsy,
Stol, vystroivshy v stolbtsy
Goryashchiye: zhil bagrets!
Deyany moikh stolbets!

Stolp stolpnika, ust zatvor -
Ty byl mne prestol, Prostor -
Tem byl mne, chto moryu tolp
Yevreyskikh - goryashchy stolp!

Tak bud zhe blagosloven -
Lbom, loktem, uzlom kolen
Ispytanny, - kak pila
V grud vyevshysya - kray stola!

Vjq gbcmvtyysq dthysq cnjk!
Cgfcb,j pf nj, xnj itk
Cj vyj/ gj dctv genzv/
Vtyz jtdibqcz - rhfq cnjkf!

Песенка для поднятия настроения;-)

Тег audio не поддерживается вашим браузером.

Анализ стихотворения

Строфы

Размер: двухстопный анапест

Стопа: трёхсложная с ударением на 3-м слоге

Строки	Рифмы	Рифмовка
4 строки, четверостишие	стол-шел-путям-шрам
4 строки, четверостишие	мул-гнул-грез-нес	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	зерцал-стал-порог-поперек	AABC (гиперхолостая)
4 строки, четверостишие	наотрез-противовес-слону-всему	AABC (гиперхолостая)
4 строки, четверостишие	тес-рос-дел-ширел
4 строки, четверостишие	широт-рот-кант-штранд	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	свет-вслед-путях-шах	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	стул-блюл-благ-маг	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	рубцы-столбцы-багрец-столбец	AABB (смежная)

Семантическое ядро

Слово	Кол-во	Частота
письменный