Музыкальный спектакль "алые паруса". Журавлёва Ольга. Алые паруса Как рождались «Алые паруса»

Мы ответили на самые популярные вопросы - проверьте, может быть, ответили и на ваш?

  • Мы - учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
  • Как предложить событие в «Афишу» портала?
  • Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?

Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день

Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».

Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»

Если у вас есть идея для трансляции, но нет технической возможности ее провести, предлагаем заполнить электронную форму заявки в рамках национального проекта «Культура»: . Если событие запланировано в период с 1 сентября по 31 декабря 2019 года, заявку можно подать с 16 марта по 1 июня 2019 года (включительно). Выбор мероприятий, которые получат поддержку, осуществляет экспертная комиссия Министерства культуры РФ.

Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?

Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: . Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с . После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».




"Ассоль" в Луганске "Ассоль" в Иркутске

П.Морозов

АССОЛЬ.


"...А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше."
Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла

Музыкальная феерия

Действующие лица:
Ассоль
Лонгрен
Эгль
Мама Ассоль
Грей
Хин Меннерс
Майра Меннерс
Луиза Меннерс
Грета Меннерс
Девица
Честер
Фил
Том

-------------------
Картина 1

Появляется Ассоль с корзиной, в которой угадываются игрушечные лодки и корабли. Она идет по давно знакомому маршруту через лес.

Ассоль – Привет, мой славный лес! Привет его славные обитатели! Эй, как поживаете, господин орешник? Сегодня вам не так одиноко, как вчера? Вон сколько жуков слетелось полакомиться вашими орехами! Тетушка липа, как ваше драгоценное здоровье? Не болейте, и не стойте на сквозняке! А то опять придется отпаивать вас липовым отваром! О, маэстро ясень! Сегодня вы выглядите
просто чудесно!
Здравствуйте, дедушка тис! Привет вам от моего Лонгрена! Он просил передать, что игрушечные корабли из вашей ветки, той самой, что сломал ветер на прошлой неделе, – гораздо прочнее сосновых. Не стоит благодарности – я вас тоже люблю и уважаю! До встречи!

Ассоль выбегает на поляну.

Какое это чудо – весна! Какое это чудо – деревья! Какое это чудо – цветы!

Начинает кружится и петь:

С кленами согласна я –
В золоте акация
позднею весной!
Ты открой глаза свои –
Видишь, свечи красные
В мягких лапах хвой!
Головокружение,
И изнеможение
В аромате пихт!
Лес пришел в движение,
Трав, цветов брожение –
Изумрудный вихрь!
Появляются Грета и Луиза.

Картина 2
Ассоль, Грета и Луиза

Грета – Полоумная Ассоль
по ночам грызет фасоль!
Луиза – (вторит) Полоумная Ассоль
по ночам грызет фасоль!»

Ассоль молча поднимает с земли корзинку.

Грета – А Лонгрен, отец Ассоли,
съел за день три пуда соли!
Луиза – А Лонгрен, отец Ассоли,
съел за день три пуда соли!

Асоль медленно уходит.

Луиза – Слушай, она что, действительно грызет сухую фасоль?
Грета – Ну да, так все говорят!
Луиза – И что, до сих пор не додумалась сварить?
Грета – Так на то она и полоумная! (смеются) А отец ее: вообще чудовище. Хин о нем страшные вещи рассказывал.
Луиза – Расскажи…
Грета – Представляешь, старый Лонгрен по ночам печатает фальшивые деньги и выбрасывает в море.
Луиза – Да ну?
Грета – Вот тебе и «да ну»! А однажды Рыжая Ида видела, как он ел на берегу моря утопленника!
Луиза – Ужас!
Грета – А я про что?
Луиза – Так вот почему он съедает три пуда соли…
Грета – Ведьмак, одним словом. Ни с кем не разговаривает, никого в гости не приглашает. Ясное дело, что-то скрывает.
Луиза – Так может и она – того…
Грета – Чего, того?
Луиза – Ну, это самое, ведьма?
Грета – Может и она… Пойдем домой, от греха подальше.

Картина 3
Ассоль и Лонгрен

Ассоль – Сестры Меннерс опять дразнили меня и бросали в меня кусками грязи. А утром Рыжая Ида крикнула мне неприятные
слова. Скажи, почему нас не любят?
Лонгрен – Эх, Ассоль, разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они и не могут.
Ассоль – Отец, я никогда тебя не спрашивала, а сегодня спрошу: как погибла мама?
Лонгрен – Вот когда ты спросила… Знаешь, Ассоль, я всегда оберегал тебя от этих разговоров.
Ассоль – Знаю. И все-таки – как?
Лонгрен – Ну, как знаешь. Ты и вправду повзрослела, раз захотела все захотела узнать… В тот год я сильно задержался в рейсе, а у
Мери совсем кончились деньги. Она пошла к Гарри Меннерсу заложить обручальное кольцо. Соседка ее отговаривала, собиралась
гроза. Но Мери все-таки пошла… Дальше… Меннерс, отказал. Сказал, что даст денег, если она… Если она… В общем, стал
приставать. Мери оттолкнула его и бросилась прочь. По пути домой она попала под страшный ливень и сразу слегла. Соседка была
рядом с ней, но помочь не смогла.
Ассоль – А Меннерс?
Лонгрен – А что Меннерс? Однажды, когда разыгрался шторм, он не успел привязать лодку к свае. Он так долго возился, что упустил время, и его стало сносить. Я все это видел. Он стал кричать и бросать мне канат, но… я не смог пересилить себя и помочь ему. Я стоял, курил… курил и смотрел, как его лодку относит в открытый океан. Я все еще слышал, как он просил меня о помощи. И тогда я крикнут ему: «Помнишь Мери? Она также просила тебя, Гарри Меннерс!» Черную игрушку смастерил я тогда, Ассоль.
Ассоль – Ты сильно любил маму?
Лонгрен – Любил ли я? Я не очень силен в этих разговорах, Ассоль. Как бы это сказать… Она была смыслом моей жизни. А когда ее не стало, мне не за чем стало жить на земле. Но, благодарение Богу, она оставила мне тебя. Теперь – ты смысл моей жизни.
Наверное, это и есть любовь.

Картина 4
Фил, Честер, Том, Девица, Майра Меннерс

В трактире идет оживленная беседа, перебиваемая деревянным стуком чокающихся кружек, шлепанием карт и возгласами игроков.
Девица строит глазки всем игрокам по очереди, но они ее хронически не замечают.

Честер - Майра! Еще вина!
Фил - А мне пива, чтоб я треснул!
Том - Черт, опять продул! Фил, давай еще разок! Ставлю на кон вот эту иконку. На ней целых полграмма золота!
Фил – Врешь, небось. Побожись!
Том – Чтоб я сдох!
Фил – Ладно, сдаю!
Честер – А скажи, Том, как тебя угораздило жениться?
Том – Жениться? Ну… Я поймал ее за юбку, когда она хотела выскочить от меня в окно.
Честер – А я свою жену в трактире нашел.
Том – Как это?
Честер – Да так! Пришел из первого рейса и загулял в трактире. Да так загулял, что когда в себя пришел, то уже был женат и имел
двух детей.
Том – Крепко загулял!
Честер – Крепко. Чего не бывает по молодости!.. С тех пор так и спасаюсь от жены – то в море, то в трактире. А детей уже пятеро. И
откуда они берутся?
Том – Фил, а ты когда женишься? Или ждешь попутного ветра? Смотри, какие девчонки на смену нашим женам повырастали!
Честер – Эй, да он передернул колоду! Мерзавец!
Фил – Придержи язык!
Том – Да за это, знаешь, что бывает!

Стол переворачивается и начинается потасовка. Девушки с наслаждением визжат, мужчины с удовольствием дерутся. Только Майра Меннерс невозмутимо и деловито подсчитывает каждый поломанный стул и каждую разбитую бутылку. Наконец, ей это надоедает. Она вынимает из-под стойки ружье и палит вверх.

Все замирают.

Майра Меннерс – Сегодня вечер удался на славу! Завтра всем будет что вспомнить!

Обстановка разряжена, все смеются.

Майра Меннерс – Заводи, Фил!

Фил заводит песню, ее с удовольствием подтягивают.

Если в жизни нет просвета,
Но в кармане есть монета,
Приходи в трактир к девицам,
Выпить и повеселиться.
Ведь и женщин, и мужчин,
Лучше всех сближает джин.
Если на душе тоскливо,
Опрокинь стаканчик пива.
А потом по паре кружек
Раздели с гурьбой подружек.
Ведь не даром добрый эль
Жен чужих бросает в хмель.
А когда жена заела,
Даже если и за дело,
Постарайся дать ей в глаз,
Даже если сдачи даст.
Драка кончится добром,
Если есть в заначке ром.
Если нынче выходной –
Выпьем, братцы, по одной.
Выпивай да запевай!
И девчонкам подливай.
Ведь не даром добрый Бог
Создал нам на радость грог.

Песня перерастает в буйный трактирный танец.

Картина 5
Грета и Луиза.

Луиза – Ну вот, мы в третий не продали розы. Они совсем завяли. Мать прибьет нас.
Грета – Не прибьет. Мы уже взрослые.
Луиза – Что теперь делать с ними. Совсем завянут.
Грета – Не завянут. Мать в воду таблетки от головы добавляет – ночь полежат в тазу и к утру – как новенькие.
Луиза – Вот эти совсем никакие. Давай выбросим.
Грета – Еще чего? Мать что говорила? Ничего не выбрасывать! Вялые лепестки лично ей сдавать!
Луиза – Зачем они ей?
Грета – А бес ее знает? Что-то темнит. Может, в бане с розовыми лепестками надумала париться!
Луиза – Придумаешь тоже!
Грета – Придумай лучше.
Луиза – И придумаю!
Грета – Думалка сломается!
ЛУИЗА – У самой сломается!
Грета – Не перечь сестре!
ЛУИЗА – Сама не перечь!
Грета – Я старше тебя!
ЛУИЗА – Ой-ой-ой! Всего-то на полчаса и старше!
Грета – Опять нарываешься?
ЛУИЗА – Сама нарываешься!
Грета – Выдра малолетняя!
ЛУИЗА – От малолетки слышу!

Песня ГРЕТТЫ и ЛУИЗЫ

Грета - Ты храпишь как конь ночами,
ЛУИЗА - А ты сучишь во сне ногами!
Грета - Как ты!
ЛУИЗА - Нет тебя на свете злее!
Грета - А у тебя прыщи на шее!
ЛУИЗА - Как у тебя!
Грета - Ты не чистишь утром зубы!
ЛУИЗА - А у тебя как нитки губы!
Грета - Все врешь!
ЛУИЗА - Ты себе цены не сложишь!
Грета - А ты считать в уме не можешь!
ЛУИЗА - Вот вошь!
Грета - Ты с парнями не гуляешь!
ЛУИЗА - А ты лаптем щи хлебаешь!
Не тебя ли все подружки
за глаза зовут толстушкой?
Грета - Это я-то, блин, толстушка?
На себя смотри, подушка!
ЛУИЗА - Если будешь обзываться –
можешь без волос остаться!
Грета - Ах, так?!
ЛУИЗА - Да, так!!!
Грета - А как это – так?
ЛУИЗА - Да… вот так…

Смотрят друг на друга и вдруг хохочут.

Грета - Ну ты даешь!
ЛУИЗА - Это ты – даешь!
Грета - Как нитки – губы!
ЛУИЗА - Как конь… в подушку!
Грета - Лаптем – щи… Ох, не могу…
Смех затихает.
Луиза – Я давно тебя спросить хотела, тебе нравится Френк?
Грета – Это который? Сын Рыжей Иды?
Луиза – Он самый.
Грета – С чего тут нравиться, болван болваном.
Луиза – Ну, я бы так не сказала…
Грета – Ты что это? Ну-ка, ну-ка… Чего это мы глазками забегали? Влюбились, что ли?
Луиза – Я? Еще чего!
Грета – А зачем спрашивала?
Луиза – Просто так.
Грета – Просто так? Ладно, не маленькая, выкладывай. Ты что, с ним любовь закрутила, что ли?
Луиза – Ладно, только молчок! А то мать узнает – будет мне Френк с маслом.
Грета – Не томи, рассказывай!
Луиза – Помнишь, прошлый раз в трактире, когда плешивая Марго своему мужу фингал под глазом поставила, а Френк к брату
нашему приходил?
Грета – Ну?
Луиза – Ну и ну! Когда он уходил, он мне подмигнул и рукой похлопал.
Грета – По плечу?
Луиза – В том-то и дело, что нет. (гордым шепотом) Пониже спины.
Грета – Да ну!?
Луиза – Чтоб мне замуж не попасть! Крепко так шлепнул.
Грета – Думаешь – это любовь?
Луиза – Думаю да! А с чего бы это он?
Грета – Ну да… Вот и твоя пора пришла, сестра. Серьезные дела начинаются. Ну а потом что?
Луиза – Ну, почем я знаю «что»? Я же его с тех пор и не видела!
Грета – А может это и не любовь.
Луиза – А что тогда?
Грета – (смеется) Может он тебя по-дружески похлопал. Или комара согнал.
Луиза – Да ну тебя! Всё ты на смех переведешь!

Картина 6

Ассоль на берегу океана. В руках у не корзина с игрушками. Она ставит корзину на песок.

Ассоль - Ну, здравствуй, чудо природы! Здравствуй, Великий океан! Сегодня ты поспокойнее. Не то, что вчера. Вчера ты был похож не то на фурию, не то на грубого неотесанного пьяницу. Все лодки по гавани разбросал, и сети рыбакам порвал. Ну, и куда это годится? Не вздыхай, знаю, тебе сегодня самому не по себе. Ты ведь буйный, но отходчивый. И тебе хочется понимания. А какое тут понимание, если ты три дня менял свой цвет, предупреждая, что будет шторм, а они – ноль внимания. Ты уже выгнал светящихся рыб на берег, и пустые бутылки со дна поднял, а никто и ухом не ведет. Вот и выходит, что не очень-то ты и виноват. Так что, не вздумай слишком менять свой характер, ты мне нравишься именно таким – предсказуемо-непредсказуемым, буйным в шторм и нежным в штиль, теплым и ласковым во время купания. Э-э… Что-то я заболталась с тобой! Надо бежать. Не ворчи, не ворчи!.. Я еще приду – как же ты без меня. Ты только не слишком тут буянь в мое отсутствие! Прощай, чудо природы!

Появляются Луиза и Грета.

Грета – Эй, полоумная, хочешь камнем в лоб получить – стой на месте, а не хочешь, лети отсюда, мухой!
Ассоль вздрагивает, поднимает корзину, молча уходит.
Луиза – Здорово ты ее!
Грета – А чего с ней церемониться? Пусть знает – от меня надо разбегаться! Кто не спрятался – я не виновата! Учись, сестра, пока я жива!

Грета лихо швыряет камень вослед ушедшей Ассоль. Луиза, повторяя действия сестры, жеманно бросает камень поменьше. Обе смеются.

Картина 7
Луиза, Грета и Майра Меннерс

Грета – Ну, как продвигаются твои амурные дела с Френком?
Луиза – С кем?
Грета – Ну, ты даешь, сестра! С Френком, который… (шлепает себя ниже спины).
Луиза – А… Этот… Да ну его! Я вокруг него и так и эдак – а он то с матросами пиво пьет, то в карты играет. Я и в кружку ему
подливала, и карту упавшую с пола ему поднимала… А он…
Грета – А он?
Луиза – А он – как тюлень – только угукает.
Грета – А ты бы сама ему подмигнула.
Луиза – Я и подмигнула. А он мне: что ты, дура, таращишься, зенки на пол выпадут! Лучше пива принеси.
Грета – Ясно. Это была не любовь.
Луиза – Наверное. Слушай, Грета, а как тебе Фил?
Грета – Не знаю. Если под стаканчик рома, но можно и…
Луиза – Да ну, тебя!
Грета – Что, запала на Фила? Ну, скажи – запала?
Луиза – Ну, запала.
Грета – Молодец. Только не зазнавайся. Мне тоже палец в рот не клади – я к Тому в последнее время присматривалась. Как жена его сбежала с залетным коммивояжером, так он совсем из трактира не вылезает. Столько денег пропивает, что даже стал мне нравиться.
Луиза – Не уж-то и ты, сестра, запала?
Грета – А то! Я вчера ему подмигнула, когда он мимо подсобки проходил.
Луиза – А он?
Грета – Он-то? Ну, ясное дело – прижал меня к стенке, аж кости хрустнули.
Луиза – А ты? Отбилась?
Грета – (гордо) От меня отобьешься. Теперь как собака на привязи за мною ходит. Вчера даже стаканчиком семечек угостил …
Луиза – Вот это да… Думаешь, это любовь?
Грета – А чего ж еще? Знамо любовь! Запомни, сестра, так просто стаканами семечек не разбрасываются.

Выходит Майра Меннерс. Она слышит последние слова Греты.

Майра Меннерс – (замахивается) Я вот сейчас врежу обеим – враз глупости из башки вылетят вместе с мозгами!
Грета – Полегче, мамуля!
Луиза – (мгновенно переводит тему) Мам, а ты любила папу?
Майра Меннерс – (как об стену ударилась) Что?!
Грета – Отца нашего любила, спрашивает?
Майра Меннерс – Да как вы смеете? Вы что себе возомнили? Да я…
Луиза – Просто ты о нем никогда не вспоминаешь. Каким он был?
Майра Меннерс – Каким он был? Он был… он был… таким… таким… он был через чур деловым. Все время в делах, в заботах. Я его и не видела толком. Да! Я любила его в первые дни… в первые годы нашего супружества… (всхлипывает, но спохватывается) Хватит лясы точить: бегом на пристань с цветами – вечернее гуляние в разгаре! И не копайтесь, надо успеть продать эти чертовы розы пока они окончательно не подохли!
Грета – Ты же говорила – к утру будут как новые!
Майра Меннерс – Новые – не значит живые. Бегом на пристань – и улыбаться, улыбаться, глазками стрелять побольше, к парочкам
подкатывайте в лирические моменты: «Купите цветочек, купите розочку для вашей единственной, вашей суженной»! Тьфу! И не
тошнит же их от этих телячьих нежностей.

........................

........................

Сценарий внеклассного мероприятия «Приглашаем Вас в театр», посвящённый премьере спектакля по мотивам произведений А. Грина «Алые паруса».

Цель мероприятия:

  • Приобщение учащихся к историко-культурному наследию России.
  • Воспитание духовно-нравственных качеств личности.
  • Развитие творческих способностей учащихся эстетического характера.

Ведущий 1: Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла – все кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взявшись, занавес шумит.

Ведущий 2:

Театр – особый и прекрасный мир. Ни с чем не сравниться живая игра актера и та волна эмоций, которую можно пережить, наблюдая театральное зрелище. Глядя на сцену, можно забыть обо всем, потому что мы попадаем совсем в другой мир, тот мир, который существует здесь, на сцене, сочувствуем и переживаем за героев, даже хотим им чем–то помочь, переживаем вместе с ними неудачи, торжествуем победы.

Не выходя из зрительного зала, мы сможем побывать в разных эпохах, среди разных людей. Театр может вернуть нас на много лет и даже веков назад и поможет заглянуть в будущее.

Ведущий 1:

Люблю театр! Это ожидание чуда, когда словно по мановению волшебной палочки открывается занавес, и на сцене начинаются чудеса. В игру актеров художников включаются все сидящие в зале, и даже окружающие нас предметы вдруг приобретают загадочный, полный таинственного смысла вид.

Ведущий 2:

И сегодня мы окунемся с вами в удивительную страну грез, полную моря, счастливых людей, уютных приморских городов, где соединяются воедино и песчаные дюны, заросшие цветами, и перистая морская даль, и теплые лагуны, сверкающие бронзой от обилия рыбы, и, наконец, прекрасные люди, мечты которых сбываются. А создал эту страну известный писатель-романтик, который остается в сердцах читателей, как поэт моря – это благородный Александр Грин.

Ведущий 1:

Итак, представляем вашему вниманию спектакль по мотивам произведений А. Грина « Алые паруса».

Спектакль по мотивам произведений А. Грина « Алые паруса»

Пролог.

Чтец: на фоне слайда со словами А. Грина: « Если душа человека ждет чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него, и новая - у тебя»

В Каперне произошло такое замешательство, такое волнение, какие не уступают эффекту знаменитых землетрясений. Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; у корабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперь они ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы бытия и здравого смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем был. Скоро у воды образовалась толпа. И в эту толпу вбежала Ассоль. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю…

Картина первая

Вера в сказку

На авансцене стоит кресло, накрытое клетчатым пледом. Горят дрова в камине. Выходит бабушка. В ее руках спицы и клубок ниток. Она усаживается в кресло и начинает вязать.

Бабушка:

Да, но и погодка сегодня выдалась, весь день льет, как из ведра.

Появляются Катя и Саша.

Катя:

Саша, мне скучно!

Саша:

Что поделаешь, сестричка, мне тоже.

Катя:

Такой дождь барабанит за окнами!

Саша:

Да, теперь из дома на улицу и носа не высунешь.

Бабушка:

Что, девчата, надоело дома сидеть?

Катя:

Надоело, бабушка!

Бабушка:

А вы займитесь чем-нибудь.

Саша:

А чем?

Бабушка:

Порисуйте .

Катя:

Мы уже рисовали, правда, Саша?

Саша:

Да, весь альбом изрисовали.

Катя:

И сломали два карандаша.

Саша:

И ластик потеряли.

Бабушка:

Тогда поиграйте во что-нибудь.

Катя:

Что-то не хочется.

Саша: (подсаживаясь к бабушке) Бабушка, а ты нам лучше расскажи что-нибудь!

Катя: Правда, бабушка, расскажи!

Бабушка: Ну, что же с вами поделаешь. Так и быть. Усаживайтесь поудобнее, поведаю я вам историю про девушку по имени Ассоль.

Саша: Какое красивое необычное имя.

Катя: А кто она, бабушка?

Бабушка: Была одна такая юная леди.

Саша: Где была?

Бабушка: В деревушке Каперна.

Катя: Такое имя, будто волны шуршат на прибрежном песке: Ассоль.

Саша: Я такого имени никогда не слышала.

Катя: А эта девушка и сейчас там живет, в Каперне?

Бабушка: К счастью, нет .

Саша: А где же?

Бабушка: С нею произошла прямо-таки удивительная история.

Катя: Какая история?

Бабушка: Ну вот, слушайте:

Было это так давно, что никто уже не помнит, произошло это на самом деле или же море сочинило чудесный рассказ о юной девушке, заставив всех людей поверить в реальное исполнение несбыточных, казалось бы, мечтаний.

Итак, жила в маленькой деревушке Каперна, на берегу моря молодая женщина Мери. У нее родилась маленькая дочка, которой она дала чудесное имя Ассоль. Мери ждала, когда вернется из далекого плавания ее муж - матрос Лонгрен. Муж ее редко бывал дома. Ведь он служил на корабле, получал небольшое жалование, на которое и жила его семья.

Однажды Лонгрен задержался в своем плавании. А здоровье новорожденной девочки нуждалось в заботе и требовало средств. Денежные дела Мери стали совсем плохи, и она в отчаянии пошла к состоятельному соседу – трактирщику Менерсу, чтобы попросить у него в долг денег. «Скоро приедет мой муж Лонгрен, тогда мы расплатимся с тобой Менерс», - сказала она. Но жадный трактирщик был злым и неприятным человеком. « Ступай в большой город, - злобно прокричал Менерс, - и заложи в ломбарде свое обручальное кольцо, а я тебе не дам денег, сколько не проси!» Мери так и сделала. Но возвращаясь из города, онка попала под сильный ливень. Простудилась, заболела и умерла.

Вернувшись из долгого плавания домой моряк Лонгрен нашел в пустом доме лишь маленькую девочку Ассоль, за которой ухаживала соседка. Соседка рассказала ему и о смерти жены, и о поступке трактирщика Менерса. Лонгрен сильно горевал о случившемся. На руках его осталась дочь, которую надо было растить.

Звучит волшебная музыка.

Шли годы. Ассоль подрастала. Она была самой красивой девочкой в деревне.

На сцену выходит Ассоль. Она плутает между деревьев. В руках ее корзинка, полная деревянных лодочек и корабликов. Затем присаживается отдохнуть и съесть кусок пирога.

Закусывая, она перебирает игрушки.

Ассоль: Ах, какая красивая яхточка! Почему же я не видела ее раньше? Наверное, отец сделал ее ночью. Ах, как горят ее паруса!

Звучит музыка. Ассоль берет игрушку в руки и танцует с ней.

Если я спущу ее на воду поплавать немного, она не промокнет, а я ее потом вытру.

Ты откуда приехал, капитан? Я приехал… приехал…приехал из Китая. А что ты привез? Что привез, о том не скажу. Ах, ты так, капитан! Ну, тогда я тебя посажу обратно в корзину.

Выходит сказочник Эгль. Он берет в руки яхту и рассматривает ее.

Эгль: Здравствуй, Ассоль.

Ассоль: Здравствуй, дедушка. Откуда ты меня знаешь?

Эгль: Так уж мне положено, всех знать .

Ассоль: А ты кто?

Эгль: Я – самый главный волшебник. Тебе нечего меня бояться.

Ассоль: А я и не боюсь.

Эгль: Клянусь Гримами, Эзопом и Андерсеном, это что-то особенное! Это твоя штука?

Ассоль: Да, это мой кораблик, и вот в корзине лодочки, потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут.

Эгль : Их делает твой отец?

Ассоль: Да. А я ношу их в большой город в магазин. Хозяин магазина платит за них немного денег. Ведь много такие игрушки не стоят. На эти деньги мы и живем.

Эгль: Дорога до города дальняя.

Ассоль: Ничего я привыкла.

Эгль: А почему бы твоему отцу не отдать корабли в какую–нибудь лавку в Каперне?

Ассоль: Нас недолюбливают в родной деревне. И ни один лавочник не хочет брать наши игрушки.

Эгль: Славная ты девочка, Ассоль. И как странно, как однотонно, музыкально твое имя, как свист стрелы или шум морской раковины! Я был в той деревне, откуда ты идешь; словом в Каперне. Я люблю сказки и, песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен. Но слушай, что я тебе скажу:

Не знаю, сколько пройдет лет, только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. На берегу соберется много народа, удивляясь и ахая. С корабля спустится нарядная лодка, покрытая коврами и украшенная цветами. Она подплывет к тебе.

Ассоль: (восторженно ) Ко мне?

Эгль: Тогда ты увидешь в ней храброго красивого принца. Он протянет к тебе руки и скажет: « Далеко-далеко отсюда, Ассоль, я видел тебя во сне и приплыл, чтобы забрать тебя навсегда в свое царство, где тебя никто не обидит, где ты не узнаешь ни горя, ни печали». Он посадит тебя на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

Ассоль: (тихо ) Это все мне? Может быть, он уже пришел… тот корабль?

Эгль: Не так скоро, сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом… что говорить? Это будет, и кончено, раз я обещал. А сейчас иди, девочка, и не забудь того, что я сказал тебе. Иди. Да будет мир пушистой твоей голове!

Ассоль и сказочник уходят.

Саша: Бабушка, но ведь этого же не может произойти на самом деле.

Бабушка. Ты так думаешь?

Саша: Зачем этот сказочник Эгль посмеялся над несчастной девочкой?

Бабушка: Слушай, внучка, дальше, не перебивай. Итак, в Каперне на тоже произошли события, правда несколько иного характера, нежели встреча Ассоль со старым сказочником.

Катя: Что же там случилось?

Бабушка: Менерс, который не дал денег бедной Мери, а послал ее в городской ломбард, усаживался у причала в лодку. Но сильный ветер вдруг начал уносить лодку вместе с ее пассажиром в открытое море. Мимо причала проходил Лонгрен. Менерс увидел его и начал ругаться и требовать, чтобы Лонгрен спас его. Но Лонгрен не захотел ему помочь.

Лишь под утро Менерса подобрало рыбацкое судно. И он, умирая, обвинил Лонгрена в своей гибели.» Он смеялся надо мной, - жаловался перед смертью трактирщик, - и не бросился спасать меня». Теперь жители деревни, которые и без того недолюбливали Лонгрена и Ассоль, стали их просто ненавидеть.

Появляется Хин Менерс с ватагой ребят.

Хин: Тебе, говорит, исполнится совершеннолетний год, а тогда, говорит, специальный красный корабль… за тобой. Так как твоя участь – выйти за принца. И тому, говорит, волшебнику верь.

1-ый: Да, Лонгрен с дочерью совсем одичали, а может повредились в рассудке, принца заморского ждут, да еще под красными парусами.

2- ой: Ой, смотрите, а вот и она, легка на помине.

3-ий: Эй, висельница! Ассоль! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут! Ха-ха-ха!

Хин: Твой отец оставил меня сиротой! Ты – дочь убийцы. И к тому же ты сумасшедшая! Я слышал, как ты разговаривала со стариком. Я знаю, о чем шептал тебе этот полоумный Эгль – он рассказывал тебе сказочку о принце и алых парусах. Жди, жди своего принца, только не алые паруса ты увидишь, а серые и грязные! Корабельная Ассоль!

Ассоль закрывает лицо руками и убегает.

Саша: До того противный этот Хин Менерс.

Катя: У него даже имя Хин напоминает породу собачонки.

Бабушка: Ну, слушайте, что было дальше. Ассоль выросла и превратилась в очаровательную девушку. Но в деревне ее продолжали ненавидеть. А она перестала обращать внимание на издевательства и насмешки…

Картина вторая

Алый шелк

Звучит музыка. На сцену решительно выходит Артур Грей. Он разглядывает улицу, дома.

Навстречу из-за кулис ему выходит Эгль.

Грей: Что это за город?

Эгль: Это деревушка Каперна. А вы кто?

Грей : Я – Артур Грей, капитан большого корабля, что стоит на причале в порту города Лисса. Вот решил прогуляться по округе. Забрел себя. Какое мрачное место!

Эгль : О! Вот так встреча! А я тебя сразу не узнал. Как ты возмужал Грей!

Грей : А вы - старый сказочник! Я приветствую вас!

Эгль: Как живешь? Как дела?

Грей : Дела идут отлично. С тех пор, как я стал капитаном корабля «Секрет», у меня все прекрасно. На своем корабле я вожу изысканные товары: пряности, дорогой фарфор, ценные породы деревьев – черное, красное, сандаловое.

Эгль: Много было приключений в твоей жизни, Грей. Ведь ты начинал службу с простого матроса. И вот теперь капитан.

Грей: На моем « Секрете» подобралась славная команда.

Эгль: Ты и сам славный малый!

По авансцене грустно проходит Ассоль. Она не замечает ни стоящих поодаль Грея и Эгля, не выглядывающего из-за кулис Хина Менерса.

Грей : Какая красивая девушка! Лицо ее светится добротой. Наверняка у нее сердце столь же доброе, сколь красивое лицо.

Хин : Хи-хи-хи…

Грей : Кто здесь?

Хин: Здравствуй, приезжий человек (подходит к Грею). Я – Хин Менерс, владею соседним трактиром.

Грей : А я моряк, Артур Грей.

Хин : Кто это тут прошел только что? Я не успел разглядеть.

Грей : Одна девушка, очень хорошенькая, но очень грустная.

Хин . О! Я знаю, о ком ты говоришь.

Грей: ты знаешь ее?

Хин : Да. Это, должно быть, корабельная Ассоль. Она полоумная.

Грей: В самом деле?

Хин: Ага, ага.

Грей: А что с ней случилось?

Хин: Ее отец – Лонгрен – сущий мерзавец! Он утопил моего папашу, как кошку какую-нибудь. Я осиротел по его вине. И еще ребенком по его вине должен был поддерживать бренное свое существование. А ей Лонгрен внушил, что придет принц на корабле под алыми парусами, женится ее и увезет из Каперны. Только я говорю, что этого никогда не будет. А она - полоумная до сих пор верит и ждет своего принца. Одно слово – корабельная. А вы заходите, заходите в мой трактирчик. (Уходит).

Грей : Хорошо, хорошо. Скажи-ка, добрейший старик, где тут лучший магазин?

Эгль : Прямо перед тобой. Товары на любой вкус! Стоит лишь пожелать и трижды хлопнуть в ладоши.

Грей (хлопает в ладоши): Эй! Продавцы! Уважаемые продавцы!

Появляются два продавца.

Первый продавец: К вашим услугам!

Второй продавец: Что прикажете?

Грей: Есть ли в вашем магазине красная материя?

Первый продавец: Сколько угодно господин.

Второй продавец: Желаете посмотреть?

Грей: Сделайте одолжение.

Продавцы выносят из-за кулис и складывают к его ногам рулоны материи.

Множество алых полос! Но как они различны между собой! Вот бледно-розовый, темно-красный, густые закипи вишневого, оранжевый и мрачно-рыжий тон!

Первый продавец: Что-то не устраивает?

Второй продавец: Желаете другой шелк посмотреть?

Грей: Желаю.

Первый продавец: Но он очень дорогой.

Второй продавец: (выносит последний рулон красивого алого шелка). Зато поглядите – совершенно чистый, как алая утренняя заря.

Грей: Да, полный благородного веселья и царственности. Это тот самый цвет, который я искал.

Первый продавец: Желаете купить?

Грей: Да. Этот шелк я беру. Довольно образцов.

Второй продавец (почтительно ): Весь кусок?

Грей: Нет.

Первый продавец (пренебрежительно): В таком случае сколько метров?

Грей (делает на бумаге подсчеты): Две тысячи метров.

Первый продавец: Небывалая покупка!

Второй продавец: Слушаемся, капитан!

Продавцы (хором) : Две тысячи метров.

Бабушка: И в магазине началась невероятная беготня. Никто никогда еще не покупал у них так много красного шелка. А Грей преспокойно ждал, когда покупку запакуют и отправят на корабль.

Первый продавец: Ваша покупка отправлена на корабль.

Второй продавец (низко кланяясь ): Заходите к нам еще.

Продавцы уходят. Грей остается один на сцене.

Сцена озаряется розовым светом, звучит таинственная музыка.

Грей (сказочнику) : Вы видите новый шелк, дружище?

Эгль: Да.

Грей: Из него смастерят «Секрету» новые паруса. Потом мы отправимся… Но куда – не скажу. Я поеду к самой прекрасной девушке на свете. Мне нужны алые паруса, чтобы еще издалека, как с нею условлено, она заметила меня. Вот все. Как видите, ничего здесь таинственного. (Уходит).

Чтец: Утром следующего дня розовые тени упали на море и заскользили по волнам, по белизне мачт и корабельных снастей. Все было белым на этом корабле, кроме раскинутых парусов цвета глубокой радости. Этот корабль вышел из города по направлению к Каперне.

Опять звучит красивая музыка. По сцене бегут разноцветные розовые и красные блики. На сцену с диким выражением лица выскакивает Хин Менерс.

Хин (визжит): Корабль! Корабль! (В ужасе пятится).

Эгль: Да, корабль.

Хин: Не может быть! Я, наверное, сплю.

Эгль: Нет, не спишь.

Хин: Но этого же просто не может быть!

Эгль: Я же обещал Ассоль, что рано или поздно в Каперне расцветет сказка.

Хин: Корабль – то идет, а Ассоль-то ваша расчудесная где?

Катя: В самом деле! Где Ассоль? (нетерпеливо поднимается со скамейки). Она не видит, что ли?

Саша: Или, может, она заснула у себя дома?

Катя: Что же делать? Она пропустит свои алые паруса!

Бабушка: Спокойнее, внучки, спокойнее!

Саша: Нет, бабушка, Я боюсь, что Ассоль, уставшая от постоянного напряжения, обид Менерса, плакала-плакала дома, да и уснула где-нибудь в уголке.

Катя: Саша, ты что-нибудь придумала? Рассказывай - что?

Саша (торжественно): Катя за мной!

Катя (радостно): Куда?

Саша: Прыгаем в сказку, бежим искать Ассоль.

Катя: Согласна, ведь ее надо предупредить. Большой радостью будет для Менерса, если она прозевает корабль.

Саша и Катя (хором) : Ассоль!

Убегают за кулисы.

Бабушка: Делают со сказкой все, что хотят! Безобразие!

Картина третья

Прощай, Ассоль!

Саша и Катя озабоченно бегают по сцене.

Саша: Ассоль, где ты прячешься?

Катя: Саша, ее здесь нет. Уж не заблудились ли мы сами?

Саша: С той стороны только море. Идти некуда, Катя. И оттуда неумолимо приближается корабль с алыми парусами.

Катя: Саша! А что это там движется по воде? Я вижу белое платье...

По синим волнам моря, в розовых бликах идет девушка. Она подходит к Саше и Кате и приветливо им улыбается. Это Фрези Грант.

Саша и Катя (хором): Здравствуйте!

Фрези: Здравствуйте, меня зовут Фрези Грант. А еще меня называют «бегущая по волнам».

Саша: Удивительно. Вы идете по волнам, как по твердому асфальту.

Катя: Откуда вы такая?

Фрези : Из сказки замечательного писателя Александра Грина.

Саша: Жаль, что нам некогда с вами разговаривать. Мы с сестрой должны отыскать одну девушку.

Фрези : Какую девушку? Я знаю всех живущих здесь девушек.

Катя: Нет, она не из вашей истории, это точно.

Фрези: Как ее зовут?

Катя: Ассоль.

Фрези : Она моя соседка.

Катя: Как это?

Фрези : Ее сказка «Алые паруса» живет рядом с моей. Ведь у нас один автор - Александр Грин.

Саша: Надо же, а я-то думала, что это все наша бабушка сочинила.

Фрези: Так вы к Ассоль?

Катя: Да.

Фрези : Идите вон в ту сторону.

Саша: Откуда вы все знаете?

Фрези : Так задумал Александр Грин.

Катя: Задумал - что?

Фрези : Мне положено являться к людям, нуждающимся в помощи и подсказке. Идите же, Ассоль задремала возле окна, она очень устала, но вы должны ее разбудить.

Фрези Грант - «бегущая по волнам», пошла прочь.

Она легко прошла по синеве морской глади и скрылась от детей.

Саша: Катя, корабль приближается!

Катя: Саша, кричим громко. Три-четыре! Ассоль!

Саша (подхватывает ): Ассоль!

Катя: Эх, не слышит!

Саша: Пусть нам помогут ребята, сидящие в зале. Поможете, ребята?

Катя: Назовете вместе с нами имя этой девушки? Зрители. Да!

Саша: Тогда все хором, три-четыре! Все хором. Ассоль! Ассоль!

Вбегает удивленная Ассоль.

Ассоль: Кто меня звал?

Катя: Мы.

Ассоль (всматривается вдаль). И что это там за сияние?

Саша: А ты погляди получше, Ассоль. Алые паруса.

Катя: Беги скорее к морю. За тобой плывет корабль.

Саша: (берет Ассоль за руку). Нет, погоди.

Ассоль: Что?

Саша: На тебе очень бедное платье, с заплаткой.

Ассоль: Оно сделано из старого маминого. У нас с отцом нет денег на новую одежду.

Вновь появляется Фрези Грант, она держит в руках красивое платье.

Фрези : Это дело поправимое. Ради такого случая, я подарю тебе, Ассоль, новое платье. Пойдем скорее переодеваться.

Ассоль: Спасибо. Мне еще никогда ничего не дарили.

Фрези уводит Ассоль за кулисы.

Катя: Ну а теперь, Саша, мы можем возвращаться домой, чтобы наблюдать со стороны за счастливым концом истории.

Саша: Да, конечно же, пойдем.

Диана и Валя «выходят» из сказки на авансцену и опять усаживаются на скамейку.

Звучит громкая торжественная музыка. Мигает свет. Сцена оказывается в лучах красных прожекторов. Со стороны моря показывается силуэт корабля с алыми парусами. Корабль скрывается за кулисами. Но алое сияние остается играть по всей сцене. На сцене собирается толпа народа. Все с удивлением смотрят на приближающийся корабль. Появляется Г р э й. Навстречу ему выбегает Ассоль.

Ассоль: Я здесь! Я здесь! Это я!

На край авансцены выходят два продавца. Они смахивают слезы радости разноцветными платочками. Здесь же стоит злой Хин Менерс. Он рвет волосы на своей голове и заметно лысеет. Грэй берет Ассоль за руки и улыбается ей.

Грэй: Далеко-далеко отсюда я видел тебя во сне. И вот я пришел к тебе. Узнала ли ты меня?

Ассоль: Совершенно такой, как я представляла.

Грэй: И ты, дитя мое, совершенно такая, какую я видел в своем сне. Поедешь ли ты со мной?

Ассоль: В твою страну?

Грэй: Да.

Ассоль: Если ты возьмешь к нам моего Лонгрена.

Грэй: Конечно, возьму. Пойдем же, корабль с алыми парусами ждет нас.

Обнявшись они уходят. Жалобно высморкавшись в платочки, уходят за кулисы улыбающиеся продавцы. Хин Менерс, подвывая от злости и потрясая кулаками, скрывается вслед за ними. Он абсолютно лысый, так как выдрал у себя на голове все волосы.

Занавес. Эпилог

На авансцене обстановка как в начале спектакля. Саша и Катя стоят возле бабушкиного кресла и разговаривают.

Саша: Счастливый конец - всегда хорошо.

Катя: А другого конца у сказки и быть не может!

Бабушка: Это не сказка, а история, произошедшая на самом деле, только очень давно. А написал ее писатель-фантаст Александр Грин.

Саша: Бабушка, а кто такая Фрези Грант?

Бабушка: «Бегущая по волнам» - это уже совершенно другое произведение Грина. О нем - в следующий раз.

Катя: Почему?

Бабушка: Потому что дождик кончился на улице. Так что сейчас вы захотите погулять.

Саша: Ладно, сперва погуляем. А потом - точно будут другие сказки?

Бабушка: Про репку, про курочку-Рябу. (Смеется)

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com


Подписи к слайдам:

Приглашаем вас в театр!

« Если душа человека ждет чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него, и новая у тебя ». А. Грин

Спектакль по мотивам произведений А. Грина « Алые паруса »


: Циммер - виолончелист, руководитель оркестра, Скрипач, Кларнетист,
Посетители трактира:
Плешивый с красным носом,
Кучерявый с синим носом,
Старый моряк.

Ольга Владиславовна Журавлёва -
поэт, прозаик, драматург, член Союза
писателей России, г. Казань.
E-meil: Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript
Тел. 89178984781.

Действие 1.
Картина 1.
Комната в доме моряка Лонгрена. Полумрак. Соседка в белом чепце держит на руках свёрток с ребёнком. Слышен детский плач. Женщина пытается успокоить малышку, качая её.
Соседка. А-а-а… А-а-а… Какая красивая девочка, личико, как у куклы! Жаль, что её мать так быстро покинула этот мир… Агу, агу… Вот ты и улыбаешься, малышка. Твой отец скоро вернётся из плавания, я передам тебя на его руки. Он даже не знает, что стал отцом… Бедный моряк Лонгрен…
Раздаётся стук в окно.
Соседка. Кто там? Лонгрен?
Циммер. Мы - бродячие музыканты. Я Циммер, играю на виолончели (проводит смычком по струнам) Это - скрипач (проводит смычком по струнам). И - кларнетист (трель кларнета). Пустите нас в дом.
Соседка. Это ещё зачем?
Циммер. Мы были в пути несколько дней, нам нужен отдых.
Соседка. Уходите подобру поздорову!
Циммер. Ну и злющая хозяйка! Фа диез мажор!
Соседка. Хозяйка этого дома умерла. Я Соседка. Нянчу её дочку - бедную сиротку. Правда, у неё есть отец-моряк. Но где он? Вдруг его корабль утонул?
Циммер. Бог даст, моряк вернётся и обнимет свою малышку.
Соседка. Очень на это надеюсь… Я уже устала ходить за чужим ребёнком, да и деньги, оставленные Марией, кончились. Хотя, есть ещё несколько монет. Но я ведь тоже должна на что-то жить.
Соседка поёт, музыканты подыгрывают ей на улице.
Песня Соседки.
Ты дитя несчастное,
В этом мире пасмурном,
Ты одна на свете,
Кто тебя приветит?
Мать твоя в могиле,
Плакать нету силы.
А отец твой в море,
Горе, горе, горе…
Вдруг корабль разбился
В море утопился?
Девочка-красавица,
Как ты с жизнью справишься?

Соседка. Баю-бай… Баю-бай… Уснула. Хорошее дитя, спокойное, весёлое. Плачет только, когда хочет есть. Уж я-то повидала капризных детишек на своём веку! Баю-бай… Баю-бай…
Затемнение.
Появляется Лонгрен, высвечивается его фигура.
Лонгрен. Дом родной! Полгода я не был здесь и вот - вернулся. А моя милая Мария не встретила наш корабль, как это бывало раньше.
Лонгрен заходит в дом.
Лонгрен. Соседка?
Соседка. Лонгрен!!!
Лонгрен. Что это у тебя в руках? И где моя Мария?
Соседка. Это твоя дочь, Лонгрен.
Лонгрен. Дочь? А ну-ка, дай её мне! Какая маленькая и лёгкая! Дочь! Дочка! Но, моя Мария? Где она?
Соседка. Ох, Лонгрен, Лонгрен...
Лонгрен. Что? Что такое?
Соседка. Здоровье сильно пошатнулось у Марии после рождения малышки…
Лонгрен. Где она? Где?
Соседка. Ты опоздал, Лонгрен…
Лонгрен. Но наш корабль пришёл вовремя…
Соседка. Ты опоздал к Марии…
Лонгрен. Где моя Мария? Говори же!..
Соседка. Она умерла. Вчера похоронили…
Лонгрен. Горе мне!
Раздаётся плач малышки. Лонгрен качает ребёнка, плач утихает.
Соседка. Позаботься о дочке, Лонгрен, а мне пора.
Лонгрен. Горе мне! Горе!
Соседка. Ничего не поделаешь. Твоё дитя мало и беспомощно. Тебе некогда горевать.
Лонгрен. Ты права, мне некогда горевать. Скажи, успела ли Мария дать имя нашей доченьке?
Соседка. Она металась в бреду, и ей было не до того.
Лонгрен. Моя Мария металась в бреду?...
Соседка. В бреду, Лонгрен. Ей было тяжко.
Лонгрен. Ей было тяжко…
Соседка. Думаю, она сейчас в раю.
Лонгрен. Бедная моя Мария не успела дать имя нашей доченьке…. А ты? Как зовёшь нашу девочку ты?
Соседка. Я зову её просто «малышка».
Лонгрен. У моей малышки будет самое красивое имя на свете!
Соседка. Что за имя?
Лонгрен (задумался). Ассоль!
Соседка. Ассоль?
Лонгрен. Это имя принесёт ей счастье.
Соседка. В нашем городке счастьем и не пахнет. Наверное, я зря выхаживала малютку, лучше бы ей умереть вслед за матерью. Жизнь жестока. Несчастная Ассоль. Прощай, бедный Лонгрен.
Лонгрен. Прощай, Соседка! И спасибо тебе за дочку.
Соседка. Из «спасиба» шубу не сошьёшь. Всё стоит денег в этом мире.
Лонгрен. Прими эту золотую монету в знак моей благодарности.
Соседка (пробует монету на зуб). Настоящая. Не такой уж он и бедный.
Соседка уходит. Раздаётся стук в окно.
Лонгрен. Кто там?

Лонгрен. Заходите, друзья. Грейтесь, отдыхайте.
Музыканты входят в дом.
Циммер. Спасибо тебе, добрый человек, да тут и впрямь тепло. Фа диез мажор!
Лонгрен. И тепло, и светло (зажигает свечу). Сыграйте для моей Ассоль, друзья. Мы не должны унывать.
Музыканты играют.
Песня Лонгрена.
Маленькая дочка,
Нежный мой цветочек.
Мы расти с тобою будем
Всем на радость добрым людям.
Ассоль. Агу!
Маленькая дочка,
Нежный мой цветочек.
Я сошью тебе наряды
Будешь самой ненаглядной.
Ассоль. Агу!
Маленькая дочка,
Нежный мой цветочек.
Заживём с тобой счастливо,
Будешь самой ты красивой.
Ассоль. Агу, агу!
Циммер. Когда-нибудь мы сыграем на свадьбе твоей дочки, моряк. Фа диез мажор!
Лонгрен. Так и будет, друзья!
Лонгрен кладёт Ассоль в колыбельку. Раздаётся стук в окно.
Лонгрен. Кто там?
Эгль. Это я, старый Эгль.
Лонгрен. А! Дружище Эгль! Фантазёр и сказочник! Заходи! Такой добрый человек, как ты, всегда желанный гость в моём доме.
Эгль заходит в дом. Соседка подкрадывается к окну (двери), подслушивает.
Эгль. Я слышал о твоём горе, Лонгрен.
Лонгрен. Да…
Эгль. Но я слышал и о твоём счастье - о маленькой дочурке.
Лонгрен. О, да, мой друг! Вот она…
Эгль. Какой чудесный ребёнок!
Ассоль. Агу!
Эгль. Красавица! Её ждёт прекрасное будущее.
Лонгрен. Спасибо на добром слове, Эгль. Я позабочусь о её счастье.
Эгль. Как имя этого прекрасного цветка?
Лонгрен. Я назвал её Ассоль.
Эгль. Ассоль. Это имя принесёт ей счастье. И знаешь, где-то, на другом берегу моря уже родился принц для твоей малютки.
Лонгрен. Слышишь, моя маленькая принцесса?
Ассоль. Агу, агу…
Песня Эгля.
У нашей славной девочки
Всё будет замечательно.
У девочки-припевочки
Красавицы мечтательной.
Отец ей будет другом,
Каких на свете мало,
И жизнь пойдёт по кругу,
Судьба так нагадала.
А мать малютки этой
В раю сейчас, конечно.
Скажу вам по секрету,
Ей только там и место.
Лонгрен. И ты говоришь, что моя Мария в раю?
Эгль. Сдаётся мне, что это именно так, дружище. Она была святая женщина.
Лонгрен. Знаешь, Эгль, рай мне сейчас представляется не лучше дровяного сарая. Если бы наша маленькая семья была сейчас вместе…
Эгль. Кто же спорит, Лонгрен? Но Марию уже не вернёшь… Как ты будешь жить?
Лонгрен. Сколько себя помню, я всегда был моряком.
Эгль. Но сейчас тебе нельзя ходить в море.
Лонгрен. Нельзя. Вот что, в детстве мы с отцом мастерили игрушечные кораблики.
Эгль. Неужели?
Лонгрен. Представь себе, у нас была целая флотилия. Фрегаты, баркасы, яхты…
Эгль. Замечательно, дружище! Без игрушек не вырос ни один ребёнок.
Лонгрен. Где-то сохранился у меня инструмент… Завтра и начну.
Эгль. Вот это правильно!
Циммер. Спасибо за приют, хозяин. Мы пойдём в трактир, будем там играть, зарабатывать на миску супа. Фа диез мажор!
Эгль. И мне пора. Прощай, Лонгрен.
Лонгрен. Прощайте, друзья.
Ассоль. Агу! Агу!
Соседка едва успевает отбежать от окна (двери). Музыканты и Эгль её не замечают.
Картина 2.
Трактир. За стойкой Хин Меннерс - хозяин трактира, он разговаривает с Соседкой, за столиками сидят посетители.
Хин Меннерс. Так ты говоришь, Лонгрен вернулся?
Соседка. Вернулся. Его корабль не утонул, не сел на мель и не разбился о скалы.
Хин Меннерс. Значит, сейчас есть кому позаботиться о малышке?
Соседка. Что ты всё выспрашиваешь, Хин Меннерс? Я не хочу тебе ничего рассказывать.
Хин Меннерс. Вот тебе монета. Может, твой язык начнёт ворочаться побыстрее.
Соседка. Ого! (берет монету.) Пожалуй, я тебе расскажу кое-что.
Хин Меннерс. Как Лонгрен перенёс смерть Марии? Ведь у них была любовь.
Соседка (с насмешкой). У них была любовь? Кажется, он нисколько не расстроился. Тут же запел песню.
Хин Меннерс. Хм… А хороша ли его дочка?
Соседка. Она ужасно некрасива.
Хин Меннерс. Она некрасива? Странно. Её мать - Мария была очень даже красавица. Да и Лонгрен, как я знаю, далеко не урод.
Соседка. А вот дочка - настоящая мартышка!
Хин Меннерс(обращается к посетителям). Эй, вы! Слышите? У Марии и Лонгрена родилась на редкость безобразная дочь!
Плешивый с красным носом. Слышим, слышим…
Хин Меннерс. Какое имя он дал своей мартышке?
Соседка (с издёвкой). Он нарёк её Ассоль!
Хин Меннерс. Ассоль? Ха-ха-ха! Ассоль. (Обращается к посетителям.) Слышите? Лонгрен назвал свою дочь Ассоль, ни больше, ни меньше.
Кучерявый с синим носом. Слышим, слышим…
Хин Меннерс. Не слишком ли красиво для уродки?
Соседка. То же самое я сказала Лонгрену, но он уверен, это имя принесёт счастье его дочери.
Хин Меннерс. Лонгрен захотел счастья в нашем дурацком городишке? Где же оно? Ау, счастье! Что-то не слышу ответа…
Соседка. Представь себе. Он хочет счастья для Ассоль… Ну не полоумный ли?
Входят музыканты и Эгль. Музыканты садятся в углу трактира.
Хин Меннерс (к посетителям) Эй, вы когда-нибудь видели счастье?
Плешивый с красным носом. Не видел…
Кучерявый с синим носом. Никогда… Нет…
Старый моряк. Счастье? Я и слова-то такого не знаю, якорь мне в глотку!…
Эгль. А я видел счастье.
Хин Меннерс. Где? Когда?
Соседка. Где? Когда?
Эгль. Сегодня. В доме моряка Лонгрена. Это замечательное счастье улыбалось мне и говорило «агу, агу…»
Хин Меннерс. Счастье говорило «агу»?
Соседка. Здесь что-то не так…
Эгль. Счастье - его дочка Ассоль.
Хин Меннерс. Говорят, она ужасно некрасива…
Эгль. Ассоль прекрасна. Я видел её собственными глазами.
Соседка потихоньку уходит.
Хин Меннерс. Эй, Соседка! Соседка! Ушла. Кому верить? И неужели дети - это счастье? Эй, вы, (обращается к посетителям) принесли ли вам ваши дети счастье?
Соседка стоит у окна (дверей) подслушивает.
Плешивый с красным носом. От детей одни беды. То они болеют, то хотят есть. Каждый день хотят есть… О-хо-хо… Я сижу здесь, чтобы не слышать их писка.
Кучерявый с синим носом. Дети быстро растут, им всё время нужна новая одежда и башмаки. А если это девчонки, им ещё нужны ленты, гребни.. И всякая прочая ерунда. Где набраться?
Пожилой моряк. У меня нет детей. Пусть они растут в другом месте, но не в моём доме, якорь мне в глотку.
Кучерявый с синим носом. Ты самый разумный из нас. Дети вырастут и станут нашим позором…
Эгль. Дети - наша опора.
Плешивый с красным носом. Дети - наш позор!
Хин Меннерс. То же самое говаривал и мой отец. Я был сущим несчастьем для него. Он ждал, когда я вырасту и начну работать, чтобы не кормить лишний рот. С семи лет я стою за этой стойкой, будь она проклята.

Песня Хина Меннерса.
Я рос болезненным ребёнком.
Был ростом мал и голос тонкий
По дому целый день звенел.
Меня отец мой не терпел.
Посетители. Йо-хо-хо!
Не раз я получал по шее
И каждый раз меня сильнее
Отец лупил, лупил, лупил,
А я ревел и даже выл.
Посетители. Йо-хо-хо!
Зато сейчас стою я тут,
Меня мои детишки ждут.
Я вечером их всех побью,
Чтоб знали, как я их люблю.
Посетители. Йо-хо-хо!
Чтоб знали, как я их люблю!
Посетители. Йо-хо-хо!
Эгль. Пожалуй, я пойду, что-то неуютно мне здесь…
Хин Меннерс. Погоди, старик.
Эгль. Нет, я пойду, ты мне не хозяин.
Хин Меннерс. Я тут всем хозяин! Все зависят от меня. И прекрасная Мария, когда заболела, приходила ко мне, просила денег в долг …
Эгль. А ты?
Хин Меннерс. А я не дал. Я не обязан помогать всякой нищете!
Эгль. Эй, вы слышали, что сделал ваш хозяин? Он не дал Марии даже в долг, не спас от смерти беззащитную женщину с малюткой на руках…
Плешивый с красным носом. Я не подслушиваю чужие разговоры.
Кучерявый с синим носом. Я вообще глуховат.
Старый моряк. Разве Хин Меннерс что-то сказал?... Якорь мне в глотку! По-моему, он молчит, как рыба об лёд.
Эгль. Хин Меннерс только что признался в своём гнусном проступке, и, если не слышали вы, это вовсе не означает, что не слышал кто-то другой. А я запомню его слова на всю жизнь и никогда не подам ему руки… Прощайте.
Посетители и Хин Меннерс молчат.
Музыканты (хором). Прощай, Эгль!
Эгль уходит. Соседка едва успевает отбежать от двери трактира. Эгль её не замечает.
Соседка. Вот оно как было… Мария ходила просить денег у Хина Меннерса… А он не дал, и это при его-то огромных деньжищах. Ну и подлец… Ага! Я сейчас знаю этот секрет, и уж получу с него денежек за то, чтобы об этом не узнал кто-то другой, тем более Лонгрен.(Задумчиво) Если Лонгрен прознает, он просто прибьёт Хина Меннерса. Рука у Лонгрена тяжёлая.
Конец первого действия.

Действие 2.
Картина 1.
Дом моряка Лонгрена. Ассоль уже восемь лет. Её отец Лонгрен сидит за столом, мастерит кораблик с алыми парусами, Ассоль следит за работой отца.
Ассоль. Отец, какой чудесный фрегат!
Лонгрен. Мне и самому он очень нравится, доченька.
Ассоль. Не будем его продавать, отец.
Лонгрен. Это самая замечательная игрушка, которую я сделал за всю свою жизнь. Ты права - жаль продавать такую красоту…
Ассоль. Его сразу купят какие-нибудь богатые родителя для своего сыночка… И сыночек его тут же поломает. Мальчишки всегда всё ломают.
Раздаётся стук в дверь.
Ассоль и Лонгрен (хором). Кто там?
Циммер. Это мы - бродячие музыканты.
Ассоль. Входите, друзья.
Входят музыканты.
Лонгрен. Целый год мы скучали без вас и вашей музыки.
Циммер. В этом доме всегда тепло и светло. Фа диез мажор! А сейчас, кажется, стало ещё светлее?
Ассоль. Светло от нового фрегата с алыми парусами?
Циммер. Нет, дитя моё, весь этот добрый свет исходит от тебя.
Лонгрен. Моя Ассоль - сама доброта и нежность.
Циммер. Мы обошли полмира и нигде не встречали девочки добрее и ласковее, чем Ассоль.
Ассоль. Располагайтесь, друзья, отдыхайте.
Циммер. И главное, она никогда не задирает свой прелестный носик. Фа диез мажор!
Раздаётся стук в дверь.
Все хором. Кто там?
Эгль. Это я - Эгль.
Лонгрен. Заходи, мой добрый друг.
Входит Эгль.
Ассоль. Здравствуй, Эгль. Я недавно научилась вышивать.
Эгль. Здравствуй, моя умница. О! Да у вас гости!
Лонгрен. В нашем доме всегда рады добрым людям.
Соседка подкрадывается к дверям (окну), подслушивает.
Песня Ассоль.
Мой отец - Лонгрен седой
С белой-белой бородой.
Мастерит игрушки детям
Он на всём на белом свете.
Кораблики - мальчишкам.
Лодочки - девчонкам.
А я читаю книжки,
А я люблю котёнка.
У нас есть друг хороший,
Эгль его зовут,
Он белый, как пороша,
Весёлый баламут.
Истории потешные
По миру собирает
И все детишки здешние
Их слушать обожают.

Эгль. Славная песенка.
Ассоль. Что ты скажешь про новый фрегат под алыми парусами, милый Эгль?
Эгль. Он прекрасен.
Ассоль. Я прошу отца не продавать его.
Лонгрен. Если мы не продадим эту игрушку, нам не на что будет купить хлеба, доченька.
Эгль. Жаль расставаться с такой красотой. Но, придётся продать.
Ассоль. Жаль…
Эгль. Не грусти, дитя моё. Пройдёт совсем немного времени, лет семь или восемь, и прекрасный принц приедет за тобой на таком же замечательном фрегате под алыми парусами.
Ассоль. Настоящий принц?
Эгль. Самый, что ни на есть настоящий.
Ассоль. Настоящий принц…
Эгль. Принц скажет тебе - здравствуй, дитя моё. И ты ответишь ему…
Ассоль. Здравствуй.
Эгль. Как твоё имя, прекрасный цветок?
Ассоль. Ассоль.
Эгль. Не ты ли ждала меня все эти годы?
Ассоль. Я ждала тебя все эти годы, прекрасный принц… А потом?
Эгль. А потом он скажет тебе своё имя.
Ассоль. А потом?
Эгль. Принц заберёт тебя на свой великолепный фрегат под алыми парусами.
Ассоль. Заберёт меня…
Эгль. И вы поплывёте в прекрасную страну, где нет места горю и зависти.
Ассоль. Где нет места горю и зависти… (обращается к музыкантам) Вы много путешествуете, друзья мои, вы были в такой стране?
Циммер. Нет, в такой стране мы не бывали. Но она точно где-то есть. Нам пора, хозяин. Трактир ваш не закрылся?
Лонгрен. Не закрылся, стоит на прежнем месте.
Циммер. Мы будем играть в трактире, зарабатывать на миску супа, фа диез мажор.
Ассоль. Счастливо вам, друзья!
Эгль. Пожалуй, и мне пора.
Музыканты и Эгль уходят. Соседка едва успевает отбежать от окна (двери).
Ассоль (любуясь корабликом). Милый мой кораблик, как же ты мне нравишься! Милый мой кораблик, мы с тобой расстанемся. Милый мой кораблик, как же ты хорош! Милый мой кораблик, ты меня найдёшь!
Лонгрен. Эгль рассказал прекрасную сказку. А сейчас, доченька, пойди-ка в трактир, купи хлеба.
Ассоль. Хорошо, отец.
Ассоль подходит к паруснику, берёт его с собой, выходит из дома.
Затемнение.
Картина 2.
Трактир. Хин Меннерс и Соседка. Те же посетители на тех же местах. Заходят музыканты, садятся в углу, настраивают свои инструменты.
Хин Меннерс. Что нового в нашем гнусном городишке, Соседка?
Соседка. Почему я тебе должна что-то рассказывать, Хин Меннерс. К тебе ходит полно всякого народа, спрашивай у них.
Хин Меннерс. Эй, вы! Что слышно нового в нашем гнусном городишке?
Плешивый старик с красным носом. Ничего не видел…
Кучерявый старик с синим носом. Ничего не слышал…
Старый моряк. Ничего не скажу…
Хин Меннерс. И так каждый день. Скукотища! (зевает).
Соседка. Я не обязана ничего тебе рассказывать.
Хин Меннерс. А, если, вот так? (даёт монету)
Соседка (пробует монету на зуб). Настоящая. Но ничего я тебе рассказывать не буду.
Хин Меннепс. Тогда гони монету назад.
Соседка. И не подумаю!
Хин Меннерс. Это ещё почему?
Соседка. Потому, что ты мне ещё должен.
Хин Меннерс. Я? Тебе? Должен? Это Хину Меннерсу все должны.
Соседка. А Хин Меннерс должен мне!
Хин Меннерс. Чегой-то я не понял?
Соседка. Как-то я услышала здесь историю о том, что ты не дал взаймы денег больной Марии, матери Ассоль. И, если ты не хочешь, чтобы кто-то ещё узнал эту позорную историю - плати. А если об этом узнает Лонгрен…
Хин Меннерс. Ах ты, старая карга! Вымогательница…
Соседка. Если об этом узнает Лонгрен, он просто-напросто тебя прибьёт.
Хин Меннерс. Мда… Рука у него тяжёлая. Ладно, вот тебе ещё монета. За молчание.
Соседка (пробует монету на зуб). Настоящая. Что ж, помолчу… Какое-то время…
Хин Меннерс. А сейчас рассказывай что ты разнюхала? Какие новости?
Соседка. А новость такая. Старый Эгль пообещал Ассоль, что лет через семь или восемь за ней приедет принц на фрегате под алыми парусами!
Хин Меннерс. Принц?
Плешивый с красным носом. Приедет за Ассоль? Ха-ха-ха!
Кучерявый с синим носом. На фрегате? В нашу дыру?
Старый моряк. Под алыми парусами? Якорь мне в глотку!
Все хохочут.
Соседка. Вот именно! Под алыми парусами!
Хин Меннерс. Да ты сама всё это сейчас придумала. Не верю я тебе! Гони монету назад!
Хочет отобрать деньги у Соседки. Входит Ассоль.

Все молчат в ответ.
Ассоль. Здравствуй, Хин Меннерс!
Хин Меннерс (бубнит под нос). Здравствуй.
Ассоль. Здравствуй, моя дорогая Соседушка!
Соседка (угрюмо). Здравствуй.
Ассоль. Здравствуйте, синий нос и красный нос! Здравствуй, старый моряк.
Посетители (нестройно) Здравствуй…
Соседка (ласково). Что это за игрушка у тебя, Ассоль?
Ассоль. О, это прекрасный фрегат. Пройдёт совсем немного времени, лет семь или восемь, и точно на таком фрегате под алыми парусами за мной приедет прекрасный принц.
Хин Меннерс. Принц? Ха-ха-ха!
Плешивый с красным носом. Приедет за тобой? Ха-ха-ха!
Кучерявый с синим носом. На фрегате? Ха-ха-ха!
Старый моряк. Под алыми парусами? Якорь мне в глотку! Ха-ха-ха!
Ассоль. Так сказал мне старый Эгль.
Хин Меннерс. Старый Эгль давно выжил из ума.
Ассоль. Да нет же! Друзья мои, музыканты, скажите, что это - чистая правда.
Циммер. Мы ещё сыграем на твоей свадьбе, милая Ассоль.
Хин Меннерс. Никакая это не милая Ассоль. Ха-ха-ха! Это корабельная Ассоль, раз она так верит в сказку про кораблик под алыми парусами. Ха-ха-ха! Ничего смешнее в жизни не слыхал!

Песня Хина Меннерса.
Не верьте в сказки, малыши,
Вы и без сказок хороши.
А сказки - дело вредное,
Вредное и бедное.
Посетители. Йо-хо-хо!
У сказочников денег нет,
Им на слово не верят.
У Хина есть один секрет -
Я всё на деньги мерю.
Посетители. Йо-хо-хо!
Пока звенит в кармане медь,
Да серебро, да злато,
Мне умирать, болеть, стареть
Не хочется, ребята.
Посетители. Йо-хо-хо!
Но, если вдруг начну болеть,
И умирать начну я,
То злато, серебро и медь
В могилу заберу я.
Посетители. Йо-хо-хо!
Ассоль. Мой отец говорит, что всё здесь - на этом свете. А на том свете не пригодится ничего - даже деньги. Будь у нас сейчас много-много денег, мы всё равно не сможем воскресить мою дорогую мамочку…
Хин Меннерс. Что-то ты слишком умна, малышка. И вообще, зачем ты явилась сюда? Чтобы рассказывать глупые сказки старого Эгля?
Ассоль. Я пришла купить хлеба.
Хин Меннерс. Давай деньги, забирай хлеб и убирайся отсюда со своим жалким корабликом!
Ассоль. Этот фрегат принесёт мне счастье!
Хин Меннерс. Катись отсюда, корабельная Ассоль!
Ассоль. Милая моя Соседушка, неужели и ты не веришь в алые паруса?
Соседка. Такой некрасивой девчонке вряд ли повезёт.
Ассоль. Зачем же ты выхаживала меня после смерти моей любимой мамочки?
Соседка. Бедное дитя! Лучше бы ты отправилась тогда вслед за своей несчастной матушкой. Я не знаю ни одного счастливого человека в этом гнусном городишке.
Ассоль. Красный нос, а ты?
Плешивый с красным носом. Никогда не видел счастливого человека.
Ассоль. Синий нос, а ты?
Кучерявый с синим носом. Никогда даже не слышал о счастливом человеке.
Ассоль. А ты, старый моряк?
Старый моряк. Ничего не могу сказать, якорь мне в глотку.
Хин Меннерс. Брысь отсюда, корабельная Ассоль! Чтоб мои глаза тебя не видели!
Ассоль. Как жаль, что нет со мной моей мамочки…
Грустная Ассоль уходит из трактира. Затемнение.
Конец второго действия.

Третье действие.
Картина первая.
Прошли те самые семь-восемь лет, обещанные Эглем. Лето. Опушка леса на высоком берегу моря. Ассоль уже 16 лет. Ассоль идёт по лесной опушке. Щебечут птицы.
Ассоль. Здравствуй, солнце!
Солнце начинает светить ещё ярче.
Ассоль. Здравствуйте, птицы!
Птицы откликаются весёлым щебетом.
Ассоль. Как я люблю этот высокий берег! Я прихожу сюда, вглядываюсь вдаль и смотрю, смотрю до боли в глазах. Где вы, алые паруса? Где ты, мой прекрасный принц?
За деревьями виднеется фигура молодого капитана Артура Грея, он замер и слушает рассказ Ассоль.
Ассоль. Восемь лет назад старый Эгль сказал мне, что за мной придёт фрегат под алыми парусами. На этом фрегате капитаном будет прекрасный принц. Умный и добрый. И он заберёт меня с собой в страну, где нет горя и зависти. Да-да, такая страна существует где-то…там. И отец мой говорил об этом, и бродячие музыканты… Как я устала сегодня, продавая на базаре игрушки... Вздремну, пожалуй. Вдруг во сне мне явится мой прекрасный принц?
Ассоль ложится на белый мох и засыпает. Артур Грей выходит из-за деревьев.
Артур Грей. Прекрасное дитя… Как чисты твои помыслы, как чиста твоя душа. Я что-то должен оставить тебе в залог нашей будущей встречи? Изумруд! Ты не сможешь его не заметить. И ты поймёшь - это привет от меня.
Артур Грей снимает с себя и надевает на шею Ассоль подвеску с большим изумрудом. Стоит некоторое время, смотрит на неё под щебет птиц. Слышатся звуки марша, появляются бродячие музыканты.
Артур Грей. Тише, тише, друзья мои, прошу вас.
Циммер. Что случилось, капитан?
Артур Грей. Здесь спит чудесная девушка, не разбудите её.
Циммер. Да это же Ассоль, фа диез мажор!
Артур Грей. Тс-с! Тише.Как ты сказал, старик?
Циммер. Ассоль.
Артур Грей. Ассоль… Так вы её знаете?
Циммер. Знаем ли мы её? Она с самого рождения засыпала под нашу музыку. Фа диез мажор!
Артур Грей. Тогда играйте, я хочу, чтобы Ассрль увидела прекрасный сон.
Песня Артура Грея.
Искупал своё я сердце
В море радости и света.
В новый мир открылась дверца,
Солнцем засияло лето.
Облака моей печали
Незаметно испарились.
Мы у нового причала
Точно в сказке очутились.
И сейчас душа моя
Вся наполнена покоем.
Я не зря приплыл сюда,
Повстречался здесь с тобою..
Циммер. И сейчас душа его
Вся наполнена покоем.
Он не зря приплыл сюда,
Повстречался здесь с тобою.
Артур Грей уходит. За ним идут музыканты. Спустя время Ассоль просыпается. На груди её отчётливо виден большой гранёный изумруд на золотой цепи.
Ассоль. Какой чудесный сон. Птицы! Слышите! Я видела во сне своего милого принца. Я не разглядела его лица, но почувствовала, как он добр… Его доброта согревала меня, точно солнце.
Вдруг она ощущает тяжесть кулона на груди.
Ассоль. Что это? А, должно быть, сон мой продолжается. Я ещё сплю? Но нет, вот живая ветка дерева (трогает ветку дерева). Солнце слепит мне глаза. Птицы щебечут вовсю. Это не сон.
На опушке леса появляется Соседка.
Ассоль. Здравствуй, моя дорогая Соседушка.
Соседка. А, корабельная Ассоль? Это ещё что?
Соседка хватает изумруд, пробует его на зуб.
Соседка. Смотри-ка, настоящий изумруд. Откуда он у тебя?
Ассоль. Мне приснился чудесный сон…
Соседка. Тьфу! Бесполезный разговор! Наговоришь опять уйму всяких глупостей про алые паруса. Корабельная Ассоль, она и есть корабельная Ассоль.
Соседка уходит. Затемнение.
Картина 2.
Трактир. Хин Меннерс стоит за стойкой, возле - Соседка. Посетители на прежних местах. В углу сидят музыканты.
Хин Меннерс. Есть новости?
Соседка. Нет для тебя новостей, Хин Меннерс.
Хин Меннерс. Вот те на! Утром я видел, как корабельная Ассоль шла на опушку леса. Она часто ходит туда. И ты уж точно знаешь, что там делает эта полоумная.
Соседка. Монету гони!
Хин Меннерс (подавая монету). Держи, жадюга!
Соседка. Вторую гони!
Хин Меннерс. Хватит с тебя.
Соседка. Не дашь ещё одну монету, первому встречному расскажу о твоём гнусном поступке.
Хин Меннерс. Я совершил много гнусностей за свою жизнь, не вспомню даже, о чём ты?
Соседка. О том, как ты не дал денег больной Марии с малышкой на руках. А ведь денежки у тебя были. И сейчас имеются…
Хин Меннерс. Нечего считать деньги в чужом кармане. Рассказывай новости, а то монету отберу, старая карга.
Соседка. Вторую монету не дашь?..
Хин Меннерс. Не дам. И кончено!
Соседка. Тогда я расскажу первому встречному…
В трактир входит Артур Грей. Слышит разговор.
Хин Меннерс. Рассказывай. Я никого не боюсь.
Артур Грей. Рассказывай, добрая женщина, что натворил этот толстый трактирщик?
Хин Меннерс. Ты новый человек в наших краях. Откуда тебе знать, что я что-то натворил?
Артур Грей. Трактирщики редко бывают честными людьми. Я объехал весь свет и кое-что повидал.
Соседка. Он не дал в долг денег Марии, когда та пришла к нему больная и слабая с грудной малышкой на руках. А денежки у него были!
Артур Грей. И что случилось с Марией?
Соседка. Вскоре она отошла в иной мир.
Хин Меннерс. Послушайте, это было очень давно. Лет шестнадцать назад…
Артур Грей. У подлости нет срока давности!
Артур Грей нахлобучивает на голову Хина Меннерса кастрюлю, которая стоит на трактирной стойке.
Артур Грей. Это тебе за Марию. Я не терплю, когда обижают женщин и детей!
Соседка. Так тебе и надо, Хин Меннерс.
Хин Меннерс (пытается снять кастрюлю, она не поддаётся). Ещё посмотрим - кто кого…
Артур Грей. Что стало с той малышкой?
Соседка. С Ассоль? Она жива и здорова. И всё благодаря мне. Я нянчила бедную малютку, пока её отец - моряк Лонгрен, не вернулся из плавания.
Артур Грей. Спасибо тебе, добрая женщина.
Артур Грей даёт Соседке монету. Соседка пробует монету на зуб.
Соседка. Золотая! К слову сказать, Ассоль каждый день ждёт своего принца на крутом берегу моря.
Артур Грей (про себя). Моя милая Ассоль…
Плешивый с красным носом. Ассоль - полоумная дурочка…
Кучерявый с синим носом. Она ждёт принца…
Старый моряк. Говорит, что фрегат под алыми парусами увезёт её в неведомую страну, якорь мне в глотку!
Артур Грей. Что за страна, Старый моряк?
Старый моряк. Страна, где нет горя и зависти, якорь мне в глотку!
Артур Грей. Фрегат под алыми парусами… Страна, где нет горя и зависти…
Эй, Хин Меннерс! Угощение всем за мой счет!
Хин Меннерс. Будет исполнено, капитан! Только не дерись.
Циммер. Друзья мои, нас ждёт прекрасная пирушка! Фа диез мажор!
Песня Циммера.
Наша жизнь вращается,
Каруселью разноцветной.
Песня не кончается,
Тёмной ночью, в час рассветный.
Эта песня будет длиться
Много-много лет подряд.
И из сердца будет литься
Как осенний звездопад.
В этой песне слов немного.
Петь её легко-легко.
Поведёт нас всех дорога
Очень-очень далеко…
Во время песни Хин Миннерс разносит угощение. Артур Грей уходит.
Соседка. Должно быть, очень богатый человек. Принц.
Хин Меннерс. Принц… Тьфу!
Входит Ассоль.
Ассоль. Здравствуйте, добрые люди.
Все молчат.
Ассоль. Здравствуй, Хин Меннерс.
Хин Меннерс. Здравствуй.
Ассоль. Здравствуй, милая Соседушка.
Соседка. Виделись.
Ассоль. Эй, синий нос, красный нос! Старый моряк! Здравствуйте!
Посетители (нестройно). Здравствуй, корабельная Ассоль. Здравствуй, Ассоль…
Ассоль. Сегодня я видела прекрасный сон…
Хин Меннерс. Уж не принц ли явился в твоём дурацком сне?
Ассоль. Да, принц явился мне во сне, Хин Меннерс. Ой, а что это у тебя на голове?
Хин Меннерс. Кастрюля у меня на голове. Или не видишь?
Ассоль. Бедный Хин Меннерс! Не снимется?
Хин Меннерс. Не снимется, проклятая!
Ассоль. Давай помогу тебе, может, у меня получится?
Хин Меннерс. Помощница нашлась! Полоумная дурочка пожалела самого богатого человека в городе! До чего я дошёл…
Ассоль. Кто тебя так?
Хин Меннерс. Не подходи ко мне! Брысь! Брысь!
Соседка. Похоже, что принц из твоего сна добрался до самого Хина Меннерса.
Ассоль. Дорогая Соседушка, я тоже думаю, что это был сон наяву.
Соседка. Бывает и такое - сон наяву. Смотри, Хин Меннерс, какой роскошный изумруд появился ни с того ни с сего на тонкой шейке замухрышки Ассоль.
Хин Меннерс. Шикарная вещь. Продай!
Ассоль. Что ты, что ты, Хин Меннерс, я думаю - это привет от моего милого принца. И разве можно продать мечту?
Хин Меннерс. В этом мире продаётся и покупается всё!
Ассоль. Я так не считаю, Хин Меннерс. Прощайте, добрые люди.
В ответ - молчание. Ассоль уходит.
Хин Меннерс. Не считает она… Зато я всё время считаю деньги. Эй, синий нос! О чём ты думаешь?
Плешивый с синим носом. Я думаю о запечённой бараньей ноге…
Хин Меннерс. Обжора! Эй красный нос, а ты о чём думаешь?
Кучерявый с красным носом. Я думаю о куриных крылышках
Хин Меннерс. Мало тебе моего угощения? Эй, старый моряк, о чём ты мечтаешь?
Старый моряк. Моя голова пуста, как разгруженный трюм корабля, якорь мне в глотку!
Хин Меннерс. А ты, Соседка? О чём думаешь?
Соседка. Я думаю, как бы мне…
В трактир заходит Эгль.
Эгль. Фрегат с алыми парусами встал на рейде!!!
Затемнение.
Картина вторая.
Опушка леса на крутом берегу моря. На опушке стоят все обитатели трактира, Эгль, Лонгрен, Хин Меннерс с кастрюлей на голове, Соседка, оркестр в полном составе. Над толпой проносится: «Алые паруса! Алые паруса? Алые паруса…(радостно, с завистью, со злостью) Она дождалась!» Появляется Ассоль, толпа расступается перед ней. Но тут из толпы выбегает Хин Меннерс, он кричит: «Куда! Куда! Вернись обратно, дурочка! Нет счастья на свете! Нет!». На берег поднимается Артур Грей. Он подходит к Ассоль.
Артур Грей. Здравствуй, дитя моё.
Ассоль. Здравствуй.
Артур Грей. Как зовут тебя, прекрасный цветок?
Ассоль. Ассоль.
Артур Грей. Ассоль, не ты ли ждала меня все эти годы?
Ассоль. Я ждала тебя все эти годы… Назови мне своё имя, прекрасный принц.
Артур Грей. Артур Грей.
Ассоль. Артур Грей… Милый Артур, мы возьмём с собой моего отца Лонгрена?
Артур Грей. Конечно, дитя моё. Я сделаю всё, что ты пожелаешь. Благодаря тебе я понял одну истину.
Ассоль. Какую истину, мой милый Артур?
Артур Грей. Мы должны делать счастье своими руками.
Ассоль. Делать счастье своими руками…
Лонгрен. Они будут счастливы!
Эгль. Они будут счастливы!
Артур Грей. Друзья мои музыканты, вас ждёт много работы.
Циммер. Я же говорил, что мы ещё сыграем на свадьбе Ассоль. Фа диез мажор!

Музыка. Занавес.
КОНЕЦ.


Нине Николаевне Грин
подносит и посвящает
Автор ПБГ, 23 ноября 1922 г.


I
Предсказание

Лонгрен, матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига, на котором он прослужил десять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к родной матери, должен был наконец покинуть эту службу. Это произошло так. В одно из его редких возвращений домой, он не увидел, как всегда еще издали, на пороге дома свою жену Мери, всплескивающую руками, а затем бегущую навстречу до потери дыхания. Вместо нее, у детской кроватки — нового предмета в маленьком доме Лонгрена — стояла взволнованная соседка. — Три месяца я ходила за нею, старик, — сказала она, — посмотри на свою дочь. Мертвея, Лонгрен наклонился и увидел восьмимесячное существо, сосредоточенно взиравшее на его длинную бороду, затем сел, потупился и стал крутить ус. Ус был мокрый, как от дождя. — Когда умерла Мери? — спросил он. Женщина рассказала печальную историю, перебивая рассказ умильным гульканием девочке и уверениями, что Мери в раю. Когда Лонгрен узнал подробности, рай показался ему немного светлее дровяного сарая, и он подумал, что огонь простой лампы — будь теперь они все вместе, втроем — был бы для ушедшей в неведомую страну женщины незаменимой отрадой. Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери были совсем плохи. Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о здоровье новорожденной; наконец, потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы, заставила Мери попросить в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком. Мери пошла к нему в шесть часов вечера. Около семи рассказчица встретила ее на дороге к Лиссу. Заплаканная и расстроенная Мери сказала, что идет в город заложить обручальное кольцо. Она прибавила, что Меннерс соглашался дать денег, но требовал за это любви. Мери ничего не добилась. — У нас в доме нет даже крошки съестного, — сказала она соседке. — Я схожу в город, и мы с девочкой перебьемся как-нибудь до возвращения мужа. В этот вечер была холодная, ветреная погода; рассказчица напрасно уговаривала молодую женщину не ходить в Лисс к ночи. «Ты промокнешь, Мери, накрапывает дождь, а ветер, того и гляди, принесет ливень». Взад и вперед от приморской деревни в город составляло не менее трех часов скорой ходьбы, но Мери не послушалась советов рассказчицы. «Довольно мне колоть вам глаза, — сказала она, — и так уж нет почти ни одной семьи, где я не взяла бы в долг хлеба, чаю или муки. Заложу колечко, и кончено». Она сходила, вернулась, а на другой день слегла в жару и бреду; непогода и вечерняя изморось сразила ее двухсторонним воспалением легких, как сказал городской врач, вызванный добросердной рассказчицей. Через неделю на двуспальной кровати Лонгрена осталось пустое место, а соседка переселилась в его дом нянчить и кормить девочку. Ей, одинокой вдове, это было не трудно. К тому же, — прибавила она, — без такого несмышленыша скучно. Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе. Десять лет скитальческой жизни оставили в его руках очень немного денег. Он стал работать. Скоро в городских магазинах появились его игрушки — искусно сделанные маленькие модели лодок, катеров, однопалубных и двухпалубных парусников, крейсеров, пароходов — словом, того, что он близко знал, что, в силу характера работы, отчасти заменяло ему грохот портовой жизни и живописный труд плаваний. Этим способом Лонгрен добывал столько, чтобы жить в рамках умеренной экономии. Малообщительный по натуре, он, после смерти жены, стал еще замкнутее и нелюдимее. По праздникам его иногда видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей. Гостей он не выносил, тихо спроваживая их не силой, но такими намеками и вымышленными обстоятельствами, что посетителю не оставалось ничего иного, как выдумать причину, не позволяющую сидеть дольше. Сам он тоже не посещал никого; таким образом меж ним и земляками легло холодное отчуждение, и будь работа Лонгрена — игрушки — менее независима от дел деревни, ему пришлось бы ощутительнее испытать на себе последствия таких отношений. Товары и съестные припасы он закупал в городе — Меннерс не мог бы похвастаться даже коробкой спичек, купленной у него Лонгреном. Он делал также сам всю домашнюю работу и терпеливо проходил несвойственное мужчине сложное искусство ращения девочки. Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться, посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские песни — дикие ревостишия. В передаче детским голосом и не везде с буквой «р» эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного голубой ленточкой. В это время произошло событие, тень которого, павшая на отца, укрыла и дочь. Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд. Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый воздух» суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам. Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом конце этого досчатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, — давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну. В один из таких дней, двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу. Шторм начался недавно; Меннерс забыл вывести лодку на песок. Он немедленно отправился к воде, где увидел на конце мола, спиной к нему стоявшего, куря, Лонгрена. На берегу, кроме их двух, никого более не было. Меннерс прошел по мосткам до середины, спустился в бешено-плещущую воду и отвязал шкот; стоя в лодке, он стал пробираться к берегу, хватаясь руками за сваи. Весла он не взял, и в тот момент, когда, пошатнувшись, упустил схватиться за очередную сваю, сильный удар ветра швырнул нос лодки от мостков в сторону океана. Теперь даже всей длиной тела Меннерс не мог бы достичь самой ближайшей сваи. Ветер и волны, раскачивая, несли лодку в гибельный простор. Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как лодка вертелась уже недалеко от конца мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть. Меж Лонгреном и Меннерсом, увлекаемым в штормовую даль, было не больше десяти сажен еще спасительного расстояния, так как на мостках под рукой у Лонгрена висел сверток каната с вплетенным в один его конец грузом. Канат этот висел на случай причала в бурную погоду и бросался с мостков. — Лонгрен! — закричал смертельно перепуганный Меннерс. — Что же ты стал, как пень? Видишь, меня уносит; брось причал! Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее. — Лонгрен! — взывал Меннерс, — ты ведь слышишь меня, я погибаю, спаси! Но Лонгрен не сказал ему ни одного слова; казалось, он не слышал отчаянного вопля. Пока не отнесло лодку так далеко, что еле долетали слова-крики Меннерса, он не переступил даже с ноги на ногу. Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки лодки. «Лонгрен, — донеслось к нему глухо, как с крыши — сидящему внутри дома, — спаси!» Тогда, набрав воздуха и глубоко вздохнув, чтобы не потерялось в ветре ни одного слова, Лонгрен крикнул: — Она так же просила тебя! Думай об этом, пока еще жив, Меннерс, и не забудь! Тогда крики умолкли, и Лонгрен пошел домой. Ассоль, проснувшись, увидела, что отец сидит пред угасающей лампой в глубокой задумчивости. Услышав голос девочки, звавшей его, он подошел к ней, крепко поцеловал и прикрыл сбившимся одеялом. — Спи, милая, — сказал он, — до утра еще далеко. — Что ты делаешь? — Черную игрушку я сделал, Ассоль, — спи! На другой день только и разговоров было у жителей Каперны, что о пропавшем Меннерсе, а на шестой день привезли его самого, умирающего и злобного. Его рассказ быстро облетел окрестные деревушки. До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и дно лодки, за время страшной борьбы с свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим в Кассет. Простуда и потрясение ужаса прикончили дни Меннерса. Он прожил немного менее сорока восьми часов, призывая на Лонгрена все бедствия, возможные на земле и в воображении. Рассказ Меннерса, как матрос следил за его гибелью, отказав в помощи, красноречивый тем более, что умирающий дышал с трудом и стонал, поразил жителей Каперны. Не говоря уже о том, что редкий из них способен был помнить оскорбление и более тяжкое, чем перенесенное Лонгреном, и горевать так сильно, как горевал он до конца жизни о Мери, — им было отвратительно, непонятно, поражало их, что Лонгрен молчал . Молча , до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял ; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья , выказав глубокое презрение к Меннерсу — большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали. Если бы он кричал, выражая жестами или суетливостью злорадства, или еще чем иным свое торжество при виде отчаяния Меннерса, рыбаки поняли бы его, но он поступил иначе, чем поступали они, — поступил внушительно , непонятно и этим поставил себя выше других, словом, сделал то, чего не прощают. Никто более не кланялся ему, не протягивал руки, не бросал узнающего, здоровающегося взгляда. Совершенно навсегда остался он в стороне от деревенских дел; мальчишки, завидев его, кричали вдогонку: «Лонгрен утопил Меннерса!» Он не обращал на это внимания. Так же, казалось, он не замечал и того, что в трактире или на берегу, среди лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного. Случай с Меннерсом закрепил ранее неполное отчуждение. Став полным, оно вызвало прочную взаимную ненависть, тень которой пала и на Ассоль. Девочка росла без подруг. Два — три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз-навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания. Совершилось это, разумеется, постепенно, путем внушения и окриков взрослых приобрело характер страшного запрета, а затем, усиленное пересудами и кривотолками, разрослось в детских умах страхом к дому матроса. К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше не берут служить на суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести». Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги. Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения ; она перестала, наконец, оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: — «Скажи, почему нас не любят?» — «Э, Ассоль, — говорил Лонгрен, — разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут». — «Как это — уметь ?» — «А вот так!» Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия. Любимым развлечением Ассоль было по вечерам или в праздник, когда отец, отставив банки с клейстером, инструменты и неоконченную работу, садился, сняв передник, отдохнуть, с трубкой в зубах, — забраться к нему на колени и, вертясь в бережном кольце отцовской руки, трогать различные части игрушек, расспрашивая об их назначении. Так начиналась своеобразная фантастическая лекция о жизни и людях — лекция, в которой, благодаря прежнему образу жизни Лонгрена, случайностям, случаю вообще, — диковинным, поразительным и необыкновенным событиям отводилось главное место. Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался, переходя от объяснений к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а от отдельных иллюстраций этих переходил к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность — в образы своей фантазии. Тут появлялась и тигровая кошка , вестница кораблекрушения, и говорящая летучая рыба, не послушаться приказаний которой значило сбиться с курса, и Летучий Голландец с неистовым своим экипажем; приметы, привидения, русалки, пираты — словом, все басни, коротающие досуг моряка в штиле или излюбленном кабаке. Рассказывал Лонгрен также о потерпевших крушение, об одичавших и разучившихся говорить людях, о таинственных кладах, бунтах каторжников и многом другом, что выслушивалось девочкой внимательнее, чем может быть слушался в первый раз рассказ Колумба о новом материке. — «Ну, говори еще», — просила Ассоль, когда Лонгрен, задумавшись, умолкал, и засыпала на его груди с головой полной чудесных снов. Также служило ей большим, всегда материально существенным удовольствием появление приказчика городской игрушечной лавки, охотно покупавшей работу Лонгрена. Чтобы задобрить отца и выторговать лишнее, приказчик захватывал с собой для девочки пару яблок, сладкий пирожок, горсть орехов. Лонгрен обыкновенно просил настоящую стоимость из нелюбви к торгу, а приказчик сбавлял. — «Эх, вы, — говорил Лонгрен, — да я неделю сидел над этим ботом. — Бот был пятивершковый. — Посмотри, что за прочность, — а осадка, а доброта? Бот этот пятнадцать человек выдержит в любую погоду». Кончалось тем, что тихая возня девочки, мурлыкавшей над своим яблоком, лишала Лонгрена стойкости и охоты спорить; он уступал, а приказчик, набив корзину превосходными, прочными игрушками, уходил, посмеиваясь в усы. Всю домовую работу Лонгрен исполнял сам: колол дрова, носил воду, топил печь, стряпал, стирал, гладил белье и, кроме всего этого, успевал работать для денег. Когда Ассоль исполнилось восемь лет, отец выучил ее читать и писать. Он стал изредка брать ее с собой в город, а затем посылать даже одну, если была надобность перехватить денег в магазине или снести товар. Это случалось не часто, хотя Лисс лежал всего в четырех верстах от Каперны, но дорога к нему шла лесом, а в лесу многое может напугать детей, помимо физической опасности, которую, правда, трудно встретить на таком близком расстоянии от города, но все-таки не мешает иметь в виду. Поэтому только в хорошие дни, утром, когда окружающая дорогу чаща полна солнечным ливнем, цветами и тишиной, так что впечатлительности Ассоль не грозили фантомы воображения, Лонгрен отпускал ее в город. Однажды, в середине такого путешествия к городу, девочка присела у дороги съесть кусок пирога, положенного в корзинку на завтрак. Закусывая, она перебирала игрушки; из них две-три оказались новинкой для нее: Лонгрен сделал их ночью. Одна такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое суденышко это несло алые паруса, сделанные из обрезков шелка, употреблявшегося Лонгреном для оклейки пароходных кают — игрушек богатого покупателя. Здесь, видимо, сделав яхту, он не нашел подходящего материала на паруса, употребив что было — лоскутки алого шелка. Ассоль пришла в восхищение. Пламенный веселый цвет так ярко горел в ее руке, как-будто она держала огонь. Дорогу пересекал ручей, с переброшенным через него жердяным мостиком; ручей справа и слева уходил в лес. «Если я спущу ее на воду поплавать немного, — размышляла Ассоль, — она ведь не промокнет, я ее потом вытру». Отойдя в лес за мостик, по течению ручья, девочка осторожно спустила на воду у самого берега пленившее ее судно; паруса тотчас сверкнули алым отражением в прозрачной воде; свет, пронизывая материю, лег дрожащим розовым излучением на белых камнях дна. — «Ты откуда приехал, капитан? — важно спросила Ассоль воображенное лицо и, отвечая сама себе, сказала: — Я приехал... приехал... приехал я из Китая. — А что ты привез? — Что привез, о том не скажу. — Ах, ты так, капитан! Ну, тогда я тебя посажу обратно в корзину». Только что капитан приготовился смиренно ответить, что он пошутил и что готов показать слона, как вдруг тихий отбег береговой струи повернул яхту носом к середине ручья, и, как настоящая, полным ходом покинув берег, она ровно поплыла вниз. Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей казался девочке огромной рекой, а яхта — далеким, большим судном, к которому, едва не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки. «Капитан испугался», — подумала она и побежала за уплывающей игрушкой, надеясь, что ее где-нибудь прибьет к берегу. Поспешно таща не тяжелую, но мешающую корзинку, Ассоль твердила: — «Ах, господи! Ведь случись же...» — Она старалась не терять из вида красивый, плавно убегающий треугольник парусов, спотыкалась, падала и снова бежала. Ассоль никогда не бывала так глубоко в лесу, как теперь. Ей, поглощенной нетерпеливым желанием поймать игрушку, не смотрелось по сторонам; возле берега, где она суетилась, было довольно препятствий, занимавших внимание. Мшистые стволы упавших деревьев, ямы, высокий папоротник, шиповник, жасмин и орешник мешали ей на каждом шагу; одолевая их, она постепенно теряла силы, останавливаясь все чаще и чаще, чтобы передохнуть или смахнуть с лица липкую паутину. Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь. Раз она оглянулась, и лесная громада с ее пестротой, переходящей от дымных столбов света в листве к темным расселинам дремучего сумрака, глубоко поразила девочку. На мгновение оробев, она вспомнила вновь об игрушке и, несколько раз выпустив глубокое «ф-фу-у-у», побежала изо всех сил. В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около часу, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости. Здесь было устье ручья; разлившись нешироко и мелко, так что виднелась струящаяся голубизна камней, он пропадал в встречной морской волне. С невысокого, изрытого корнями обрыва Ассоль увидела, что у ручья, на плоском большом камне, спиной к ней, сидит человек, держа в руках сбежавшую яхту, и всесторонне рассматривает ее с любопытством слона, поймавшего бабочку. Отчасти успокоенная тем, что игрушка цела, Ассоль сползла по обрыву и, близко подойдя к незнакомцу, воззрилась на него изучающим взглядом, ожидая, когда он подымет голову. Но неизвестный так погрузился в созерцание лесного сюрприза, что девочка успела рассмотреть его с головы до ног, установив, что людей, подобных этому незнакомцу, ей видеть еще ни разу не приходилось. Но перед ней был не кто иной, как путешествующий пешком Эгль, известный собиратель песен, легенд, преданий и сказок. Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника; белый воротничок, галстук, пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина. Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые как песок и блестящие как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным. — Теперь отдай мне, — несмело сказала девочка. — Ты уже поиграл. Ты как поймал ее? Эгль поднял голову, уронив яхту, — так неожиданно прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой. — Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, — сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. — Это что-то особенное. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука? — Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру. Она была тут? — У самых моих ног. Кораблекрушение причиной того, что я, в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта, покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым валом — между моей левой пяткой и оконечностью палки. — Он стукнул тростью. — Как зовут тебя, крошка? — Ассоль, — сказала девочка, пряча в корзину поданную Эглем игрушку. — Хорошо, — продолжал непонятную речь старик, не сводя глаз, в глубине которых поблескивала усмешка дружелюбного расположения духа. — Мне, собственно, не надо было спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины; что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь. К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов... как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты... Такая как есть. Я, милая, поэт в душе — хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке? — Лодочки, — сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, — потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут. — Отлично. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала — ведь так? — Ты разве видел? — с сомнением спросила Ассоль, стараясь вспомнить, не рассказала ли она это сама. — Тебе кто-то сказал? Или ты угадал? — Я это знал. — А как же? — Потому что я — самый главный волшебник. Ассоль смутилась; ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь — девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт. — Тебе нечего бояться меня, — серьезно сказал он. — Напротив, мне хочется поговорить с тобой по душе. — Тут только он уяснил себе, что́ в лице девочки было так пристально отмечено его впечатлением. «Невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы, — решил он. — Ах, почему я не родился писателем? Какой славный сюжет». — Ну-ка, — продолжал Эгль, стараясь закруглить оригинальное положение (склонность к мифотворчеству — следствие всегдашней работы — было сильнее, чем опасение бросить на неизвестную почву семена крупной мечты), — ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно. Я был в той деревне, откуда ты, должно быть, идешь; словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом... Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: — Не знаю, сколько пройдет лет, — только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. — «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» — спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. — «Здравствуй, Ассоль! — скажет он. — Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом. — Это все мне? — тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. — Может быть, он уже пришел... тот корабль? — Не так скоро, — возразил Эгль, — сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом... Что говорить? — это будет , и кончено. Что бы ты тогда сделала? — Я? — Она посмотрела в корзину, но, видимо, не нашла там ничего достойного служить веским вознаграждением. — Я бы его любила, — поспешно сказала она, и не совсем твердо прибавила: — если он не дерется. — Нет, не будет драться, — сказал волшебник, таинственно подмигнув, — не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Иди. Да будет мир пушистой твоей голове! Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом. — Ну, вот... — сказала она, силясь овладеть дыханием, и ухватилась обеими руками за передник отца. — Слушай, что я тебе расскажу... На берегу, там, далеко, сидит волшебник... Она начала с волшебника и его интересного предсказания. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и — в обратном порядке — погоня за упущенной яхтой. Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: — Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть... Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно. Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: — Ты как думаешь, придет волшебниковый корабль за мной или нет? — Придет, — спокойно ответил матрос, — раз тебе это сказали, значит все верно. «Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока... не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали — нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса». Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень в куст, росший с внешней стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо. — Дай, хозяин, покурить бедному человеку, — сказал он сквозь прутья. — Мой табак против твоего не табак, а, можно сказать, отрава. — Я бы дал, — вполголоса ответил Лонгрен, — но табак у меня в том кармане. Мне, видишь, не хочется будить дочку. — Вот беда! Проснется, опять уснет, а прохожий человек взял да и покурил. — Ну, — возразил Лонгрен, — ты не без табаку все-таки, а ребенок устал. Зайди, если хочешь, попозже. Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок и съязвил: — Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли! Эх ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин! — Слушай-ка, — шепнул Лонгрен, — я, пожалуй, разбужу ее, но только за тем, чтобы намылить твою здоровенную шею. Пошел вон! Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, — сидели рослые женщины с густыми бровями и руками круглыми, как булыжник. Нищий, вскипая обидой, повествовал: — И не дал мне табаку. — «Тебе, — говорит, — исполнится совершеннолетний год, а тогда, — говорит, — специальный красный корабль... За тобой. Так как твоя участь выйти за принца. И тому, — говорит, — волшебнику — верь». Но я говорю: — «Буди, буди, мол, табаку-то достать». Так ведь он за мной полдороги бежал. — Кто? Что? О чем толкует? — слышались любопытные голоса женщин. Рыбаки, еле поворачивая головы, растолковывали с усмешкой: — Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут — тетки, вам бы не прозевать! — заморского принца, да еще под красными парусами! Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: — Эй, висельница! Ассоль! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут! Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой.
error: Content is protected !!