«О, дивный новый мир. Серьёзный русский смысл
У неё лицо прелестной шестидесятницы, этакой походницы и скалолазки, верящей в светлое будущее, победу коммунизма, а ещё - в хрестоматийные яблони на Марсе. Никакой дешёвой сексапильности и модного ныне порока: ни громадного размалёванного рта, ни агрессивного макияжа. Просто какая-то нездешняя принцесса! Но лучше, как в том фильме 1967 года: комсомолка, спортсменка и просто красавица - раз уж мне вздумалось сравнивать …Варю Караулову с девушками из космического десятилетия. Итак, юная отличница, а точнее - её восточный вояж сегодня сделался темой дня. Кто-то её осуждает, кто-то - жалеет. Призывы жестоко наказать сменяются просьбами разобраться. Понять и простить. Не знаю насчёт «простить», но понять всё-таки хочется. Публика задаётся вопросом: почему обеспеченная и неглупая (точнее - образованная) девица понеслась прямиком в сторону преисподней? Некоторые малосознательные товарищи выдвинули типовое и не требующее логики объяснение: «С жиру бесится!». Ничтоже сумняшеся, онисравнили мадемуазель Караулову с известными гламурными фифами - с теми, что ломанулись в своё время на Болотную площадь, а потом и на Немцов-мост. Глупо! Те пресыщенные болонки ничем не рисковали, когда дрыгались в протестной колонне - у нас в стране оппозицию не прессуют и дозволяют ей петь, плясать, печатать свои книжонки, кривляться на телевидении, etc. Опять же - иноземные гранты. Не жизнь, а малина - и тут не бьют, и там подкармливают. А студенточка Варвара? Что её роднит с шанелево-шиншилловыми кралями, помимо очевидной «мажорности» и денежного достатка? Ничего! Она реально рисковала жизнью, здоровьем, перспективами. Всем. ИГИЛ - это вам не крики в Твиттере: «Моя страна - быдло!» и не написание дурацких текстов в «Снобе» на тему «Я устала от Путина!» Это - страшно, жестоко и - безумно. Почему же Караулова сделала сей шаг, уводящий в бездну? Сколько ещё девочек и мальчиков захотят ощутить адово пламя на своих оголённых нервах?
"Прекрасная классификация дерьма! Есть у меня задумка (кою уже начала осуществлять) сделать подобный обзор дерьма нашего, эмигрантского. Но раз уже есть такая умная прелесть - то вот вам! Рекомендую - имеющий мозги да поймет!"
На мой взгляд, истеричное неприятие СССР - это не особое мнение, а - диагноз. Конечно, всякое бывает и даже мне встречались здравомыслящие, спокойно рассуждающие антисоветчики. Допустим, православные монархисты, которые не просто отворачиваются от серпа-молота и фильма «Коммунист», а могут спокойно объяснить, почему (с их точки зрения) большевизм - это гибель для русской идентичности. Основная же масса оппонентов и прочих борцов с исторической памятью об СССР - это клинические образцы глупости, подлости и неблагодарного беспамятства. В своём блоге я часто рассуждаю о советской бытности и, надо признаться, сия тема неизменно привлекает к себе комментаторов - благодушных и не очень. Со временем у меня выкристаллизовались устойчивые типы ненавистников СССР. Тут всё просто и грубо, как в итальянской commedia dell"arte.Итак, занавес открывается, и мы встречаем персонажей несмешной комедии под названием «Ненавижу СССР» .
1.
В первом акте на сцену выруливает расслабленный и свободолюбивый…
Лентяй
. Это ныне он благородный рантье, модный блогер, немножечко дизайнер и слегка оппозиционер. Он может вставать в час дня, дабы до пяти зависать в Твиттере и в Живом Журнале, а вечерком - идти развинченной походкой в популярную хипстерскую кафешку. Вкусить маффинов, продегустировать новый вид смузи, запечатлеть свой «полдник аристократа» для девчонок с Инстаграма, которые уже заждались новых креативных фоток. Смысл бытия - жить в своё удовольствие. Благо, прабабушкина квартира, доставшаяся по завещанию, даёт ему некоторые приятные возможности. Креативное ничегонеделание. Dolce far niente. Хипстер-лентяй ненавидит СССР за один только лозунг о бесспорной ценности труда. За созидательный пафос. За презрение к таким, как он. Лентяй взрывается от одного вида карикатур на тунеядцев. Он раздражается от мысли, что если бы не 1991 год, ему бы пришлось…работать. Да. Его «блистающий мир» при Советах был бы невозможен.
2.
Далее на сцену выскакивает не менее занятный персонаж - лощёный, упакованный в остромодные шмотки
Потребленец
(не путать с потребителем). Он меняет айпады и планшеты, как в старину денди меняли платки и перчатки. Его выбор - деликатесы, бренды, тренды. Он крепко запомнил «нищую юность», когда дожёвывал бананово-лимонный баббл-гам после одноклассника-мажора. Пополам с обидой. Ему когда-то снились джинсы, Бьюики и 150 сортов колбасы. Теперь он дорвался и даже объелся, но до сих пор не может простить Советской Власти, что она, запуская человека в Космос, так не осилила производство баночного пива и солёного арахиса в ярких пакетиках. При этом его претензия к дефициту рокфора и «Птичьего молока», разрастается до катастрофических объёмов, ибо любимый рефрен таков:
«При Советах полки были пустыми, люди голодали и по ночам торчали в очередях за серыми макаронами».
3.
А вот и новый фигурант нашей пьесы - снулый, уродливый
Извращенец
. Все его реплики начинаются излюбленной мантрой:
«В СССР секса не было!»
Под собственно сексом он подразумевает все мыслимые и немыслимые девиации, коими перенасыщена его теперешняя жизнь. По счастью, только виртуально. Он плюётся ядом в сторону жизнелюбивых и солнечных советских женщин, обзывая их «колхозными свиноматками», а их мужей - «бездарным пушечным мясом». Все его мыслеформы сводятся к следующему:
«Хомо-советкусу не полагалось красивого белья, ароматного мыла и дезодорантов - а зачем при отсутствии секса-то?! Безобразные толстые бабы укладывали шпалы, а их корявые мужики - пили денатурат. Эстеты задыхались! За просмотр невинной «Эммануэли» здравомыслящий индивидуум попадал на зону!»
Когда Извращенца просишь объяснить, какого-такого секса не было и почему он, болезный, всё-таки появился на свет в конце 1960-х, тот наливается неистовой злобой и принимается кидать оскорбления.
4.
Внимание! Под громовые овации зал встречает наиболее отвратительного, но при этом самого яркого персонажа действа -
Предателя
с недвусмысленной с косой чёлочкой. Он сходу огорошивает всех репликой:
«Если бы не вы - я бы ещё в детстве пил баварское!»
Поклонник писателя Резуна и генерала Власова, утончённый знаток линий Шпеера и Торака, адепт некоего условно-обобщённого западного пути, с которого Россия окончательно свернула при Советах. По большому счёту, Предатель вообще не выносит «эту страну», как данность. Итак, Россия для него - это гнусная Рашка. Она и при царях была всё той же Рашкой, особенно при этих …затянутых в мундиры чудищах с бакенбардами. «Как то бишь их звали? Всегда Николашек и Алексашек путаю!» Но именно СССР для Предателя - точно кость в горле. Ибо - Победа. Ибо - Космос. Ибо явное противостояние с Западом. «
Умные французы быстренько сдались и даже сохранили индустрию красоты, а какой навар получили наивные «ватники»? Голод и холод? Людские потери? Пиррову победу?»
- снисходительно спрашивает Предатель. Да, родной! Хотя бы иногда вспоминай, где были бы твои неарийские косточки, если бы не случилась Победа.
5.
А вот, почёсываясь и вытряхивая крошки из неопрятной бороды, ковыляет старый борец с системой -
Перманентный Диссидент
. Он ещё в детстве начал слушать Би-Би-Си и зарыл свой пионерский галстук где-то на замусоренном пустыре близ гаражей. Ему наплевать на общественный строй - просто ему всегда не нравилась система. Он даже в пятом классе желал быть «против всех», за что регулярно получал по физиономии от окружавших его ребят. Когда-то очень давно его раздражал Брежнев, потом - Андропов и даже невнятный Черненко успел вызвать у него неприкрытое раздражение. Горбачёва он почти принял, но тот оказался слабаком. Не до конца развалил. Не везде - руины. Ельцин? Был на правильном пути, расстрелял коммуно-фашистов в 93-м, предоставил тотальную свободу самовыражения, да и сам любил станцевать в пьяном виде, но… и он не смог разметать клочки по закоулочкам. А наш Диссидент жаждет разрушения и тлена. Натура у него такая - бунтарская. Нравится ломать, но никак не получается. И уж совсем не нравится ему Путин, а особенно та организация, где Путин когда-то служил.
6.
Ах! На сцену выпархивает очаровательное, невыносимо наивное существо по имени
Французская Булочка
. Этакая молодая инженю в кисее, кружевцах и бантиках цвета перванш. Почему вдруг именно булочка, а не эклер и не какая-нибудь ещё профитроль? Всё просто. В 1990-х годах, на волне ностальгии по России, которую мы потеряли», сделался популярен попсово-надрывный хит о той самой, утраченной дореволюционной бытности. Утончённость, блеск и - упоительность. С шампанским, да под вальсы Шуберта. Среди невосполнимых потерь особым пунктом значился «хруст французской булки», выдуманный авторами для складной рифмы к слову «переулки», но оказавшийся самым запоминающимся моментом. Этаким символом всех ностальгирующих идиотов, у которых если и затесался в роду какой-нибудь корнет Оболенский (из другой песни), так исключительно в качестве мимолётного любовника дворовой девки Маланьи, случайно подвернувшейся под руку - по пути из флигеля на конюшню. Но разве нашей Булочке сие объяснишь? В её кисейно-кисельном сознании царит страшный кавардак. Нечто вроде:
«Серым Совком правил усатый Слава КПСС, а за интерес к западной моде людей раскулачивали и отправляли на Байконур!»
Да! Всех этих антигероев роднит безумный, иррациональный страх перед гипотетическим «возвращением совка». Они видят его приметы везде. Им страшно. Очень. Причём - всегда.
Полный текст статьи - тут.
На сайте
Пятница, 29 Августа 2014 г. 21:35 ()
двойные стандарты, плач по Европе и Пётр Чаадаев
Галина Иванкина
Некоторое время назад средства массовой информации озвучили позицию одной популярной писательницы. Беллетристка, сделавшая себе имя на жизнеописаниях (точнее - злоключениях) советской интеллигенции, обречённо всхлипнула… Нет, даже, наверное, возопила: «Прощай, Европа, боюсь, мы никогда не станем частью европейской семьи народов». Помимо этого, она подбавила драматизма и, как принято нынче у нашей либеральной «знати», сочно харкнула в сторону России: «Моя страна больна агрессивным невежеством, национализмом и имперской манией величия». И даже так: «Россия сегодня проводит самоубийственную и опасную политику, которая представляет угрозу в первую очередь для самой России, но вполне может привести и к третьей мировой войне».
Вы вправе неистово потребовать: «Автора!» или, как в «Трёх мушкетёрах»: «Имя, сестра, имя!», но я умышленно не стану его называть, потому как в данном случае оно не столь уж важно. Вот, к примеру, шикарный пассаж другого либерального интеллектуала: «Российское стадо вряд ли изменится за время моей жизни». Логическое продолжениевсхлипа той самой писательницы. Тутдело не в самих фигурантах и уж тем более не в их фамилиях.Всё то же самое мог бы провизжать и вышедший в тираж рок-идол, и гламурная фифа, зачем-то играющаяся в большую политику, и простой - типовой, никому не известный хипстер, зависающий в Твиттере и тоскующий по временам белоленточных кривляний на Болотной площади. Узнаваемо, предсказуемо, стандартно.
Вторник, 29 Июля 2014 г. 19:50 ()
«Молодость танцует при свете звёзд у подножия Олимпа…»
Василий Аксёнов «Звёздный билет».
«Какие же они всё-таки были старые!» - скривилась моя собеседница. «Они были взрослые»,- ответила я. Речь шла о советских женщинах, застигнутых знаменитым фотографом в момент горячего производственного спора. Дамы выглядели солидно, корпулентно, по-матерински. Сейчас таких не помещают на обложку... А всё больше юных, зубасто-хищных, откорректированных фотошопом для пущего глянца. В моде - агрессивная младость, которая желает круглосуточно развлекаться. Можно даже - и насмерть, ибо, как пишут в своих блогах карамельные юницы: «После тридцати жизни всё равно нет!» То есть работа, ответственность, осознанность - это не для нас. Бесись, пока не стукнуло и не перевалило. А потом - вали на свалку.
Антиподом всегда выступают девушки/женщины советской эпохи или, как выразилась одна сильно умная - «самки хомо-советикуса». В 16 лет - на завод, в 18-20 - замуж, вечернее отделение ВУЗа и - никакого драйва! Мол, рано старились и рано «выходили в тираж». Быстро, буквально за пару лет, переходили из подросткового состояния - в осознанно-взрослое. Да. Они с юности взваливали на себя груз трудовой ответственности. Вместе с тем… Вспомните Тосю Кислицыну из «Девчат». Раннее социальное взросление в ней сопрягается с полнейшим отсутствием «любовной практики» - восемнадцатилетняя девушка не умеет даже целоваться. Возможно, кому-то из современных психологов-социологов и - прости, Господи! - сексологов это покажется нездоровым перекосом. Вернёмся, однако, к теме возраста и его восприятия. Как это было в СССР?
Четверг, 24 Июля 2014 г. 16:59 ()
Когда умерла Валерия Новодворская, многие мои знакомые… не то чтобы сильно пожалели о её безвременной кончине, но, тем не менее, поспешили выспренно изречь: "По крайней мере, она была правдива с нами, и ненавидела прямодушно, со всей откровенностью!" Рыцарственно и с открытым забралом. Она не прибегала к спасительным аллегориям и не смягчала свои пламенные речи деликатными иносказаниями. Ильинична прямо говорила, что презирает Россию и русских. Я допускаю, что нужно уважать помойку за то, что она честно пахнет именно помойкой, а не гиацинтом и "Шанелью номер пять". Так сказать, не вводит граждан в заблуждение.
Однако я с трудом понимаю, как можно уважать за такое: "Меня совершенно не волнует, сколько ракет выпустит демократическая Америка по недемократическому Ираку. По мне, чем больше, тем лучше. Так же, как меня совершенно не ужасает неприятность, приключившаяся с Хиросимой и Нагасаки. Зато смотрите, какая из Японии получилась конфетка. Просто "сникерс". Семерка в Токио заседает, парламент либеральный имеется. Игра стоила свеч".
Четверг, 17 Июля 2014 г. 15:14 ()В галерее портретов советской элиты у художника Михаила Нестерова есть изображение Веры Мухиной. Художник "застаёт" её во время работы — суровая, сосредоточенная женщина-скульптор творит очередной шедевр во славу Красной Империи. Занятная деталь! Нестеров — купеческий сын, певец Руси Православной, он сделался после Революции одним из самых последовательных соцреалистов. Мухина — тоже купеческая дочь. В юные лета она ни в чём не знала отказа, ездила учиться за границу, позировала фотографам в новой парижской шляпке с розами и лентами — типичная балованная дева Серебряного века. И — пожалуйста! Создательница ключевого образа Советской власти — статуи Рабочего и Колхозницы, динамичных, победительных героев дня. То был не гнусный, предательский "прогиб под изменчивый мир", но взвешенное осознание преемственности власти. От империи Романовых — к империи генеральных секретарей. Именно поэтому основы молодой пролетарской культуры закладывали выходцы из самых разных сословий. В том числе и купеческие дщери.
Понедельник, 09 Июня 2014 г. 23:07 ()
Кому не угодила русская литература
«…Уж коли зло пресечь:
Забрать все книги бы, да сжечь».
Из просроченной литературы.
Когда нас эпатирует хамоватая бездарность, вроде Нади Толокно из дамского панк-бэнда (чуть не написала – из банды) Pussy Riot – это, разумеется, мерзко, но хотя бы вполне объяснимо. Девочкам не дано природой, но очень уж хочется заявить о «себе – любимых», ибо современные западные психологи настойчиво твердят: «Любой сапиенс – уникален! Ты, детка, тоже - уникальна! Давай уже, проявляйся!» Вот они и …танцуют, как могут. А потом – сидят за хулиганство, что тоже вполне сойдёт за перфоманс. Но когда эпатажные высказывания позволяют себе умные, известные и далеко не бесталанные господа – вот тут я перестаю понимать этот мир. Зачем? Это единственный вопрос, который возникает и, как обычно, повисает в воздухе, не дождавшись внятного ответа.
– Да почему вы так говорите, как будто у неё их…
– А что, первый он у неё, что ль? Ну, не шестнадцать, поди, ей?
– Да, не шестнадцать. И не первый. А если это любовь, Надя?
– Кака любовь?
– Така – любовь.
Диалог из культовой комедии
Не так давно, в статье «Ностальгия по разрушителям» я говорила о том, что в позднесоветских киносюжетах постоянно крутилась тема «доставания импортного дефицита», а преклонение перед иноземными лейблами сделалось не просто общим местом, но уже – привычным фоном. Бэкграундом эпохи застоя. Именно эти прозаические мелочи, детальки неуклонно формировали особую философию потребления, а поскольку с модными-престижными товарами в СССР было туговато, раззадорившийся обыватель не нашёл для себя ничего лучшего, кроме как сокрушить «серый совок» и устремиться по направлению к сияющим витринам буржуинства. Сегодня разговор пойдёт о семье, о мужчине и женщине. О детях. Что предлагали нам на десерт? И вообще – сто ит ли вообще устраивать акты ностальгии по тому времени? Не там ли кроются причины хаоса 1990-х и росточки нашей современной «глянцевой» бездуховности?
…Искусство никогда не бывает «просто так», ради красного словца – оно всегда что-то выражает: силу или немощь, смысл или его поиски, надежду или безнадёгу. Стремление к свету или – копошение в грязище. Поэтому с писателя и художника – особый спрос. Кроме того, «…поэт в России – больше чем поэт» , а творцы кино для нас не развлекатели, но – созидатели вкусов, истин, стилей жизни. Во всяком случае, мы привыкли так считать. Нынче много спорят о так называемом «перестроечном кино», обо всех этих «Маленьких Верах» с «Интердевочками». Мол, именно в конце 1980-х заржавели наши скрепы, рухнули твердыни, утратилась девическая чистота… и так далее. Вакханалия и похоть. Гнусь, гниль, грязь, мразь. Будто всё это возникло на пустом месте и появилось из ниоткуда. Или из каких-нибудь параллельных сфер. Ан нет, дорогие мои! Вспомните-ка наших положительных (!) героинь предшествующей застойной эпохи – начиная с трепетной стюардессы, которая оставалась ночевать у приглянувшегося ей физика-ядерщика, заканчивая мятущейся бабёнкой из мелодрамы «Прости!». То бишь с середины 1960-х годов и вплоть до пресловутой перестройки нам регулярно показывали ветреных девушек и «опытных» женщин, спокойно меняющих свои привязанности. Ещё раз подчеркну: всё то были правильные советские труженицы, а не размалёванные стиляжки или злостные тунеядки. Авторы сценария как бы говорили нам: адюльтер – это нормально; измена – возможна; любовь – это не штамп в паспорте. А дети? Они – поймут, когда вырастут. Они выросли. Поняли. Просекли смысл. Начитались статеек в Cosmo и Men’s Health, понеслись по клубам, ввели в моду тезис: «Мужчина – полигамен, а женщине для здоровья тоже нужно разнообразие!».
Люди старшего, пожившего поколения с ностальгическим умилением крутят кинокартины 1970-х, браня блудливую да шалопутную современность. Но чем, к примеру, отличается симпатичная Оля Рыжова из «Служебного романа» от вашей офисной сослуживицы, желающей увести мужа из семьи? Зрителю доказывалось: Оленька – славная, милая и вся такая минорная. Больше того – ей по сюжету «достался» приличный муж, а ещё – взрослый ребёнок. Однако же авторы давали понять: желание измены – это естественно, а Рыжова – не наглая хищница, а – бедняжечка. А кто таков у нас Новосельцев? Отец-одиночка, брошенный и оставленный. Жена – закрутила. Плохо, потому что двое детей «мальчик и… мальчик» – это сложности и треволнения, но вместе с тем – дело-то житейское. Все гуляют, и новосельцевская «половинка» слиняла, свинтила, ускакала. Нормально, ребята! Продолжаем гулять. В культовой мелодраме о Москве, слезах и Катюше Тихомировой явственно показано: главная героиня до встречи с принцем Гошей имела любовника, который и не собирался что-то менять в своей устроенной, упакованной и сытой жизни. Плюс пикантная связь на стороне, да ещё и с женщиной-боссом. Впрочем, и сама Катерина – отнюдь не образец женской сдержанности и стыдливости. Интересно, что крепкая, традиционная семья – только у простоватой Тоси, которая так и не избавилась от своих деревенских обыкновений (как, впрочем, и её хороший, но такой незамысловатый Коля). Идём дальше?
Персонажи «Осеннего марафона» не просто бегут по жизни, но по ходу своего движения рушат свои и чужие судьбы. Семьи. Инфантильная, требовательная и, понятное дело, несчастная Алла требует от своего кавалера окончательного разрыва с женой, тогда как мешковатый увалень Бузыкин вечно увиливает. Ему, разумеется, противно сидеть на двух шатких стульчиках, но он до такой степени погряз во лжи и в своих сиюминутных удобностях, что… всё остаётся на своих местах. Зритель наматывал на ус: это – не грех и не провал. Все так бытуют-обитают, вон и в кино – приличные люди, а шастают по любовницам, врут жёнам, изворачиваются, скользят. Так жить – можно! Чем утешиться, если даже кристально-безупречная, прямо-таки дистиллированная медсестричка из «Афони» с ходу оказывается в постели нетрезвого сантехника? Где искомые скрепы-то?!
В великолепном кинофильме «Родня» мы снова наблюдаем привычную коллизию: две одиноких бабы – мать и дочь плюс подрастающая юница, которую по какой-то неведомой мне причине играет мальчик – звезда тогдашнего детского синема Федя Стуков. Хотя… я понимаю, почему именно – Федя, а не какая-нибудь Маша-Наташа. Эпоха требовала и вызывала девочек-хабалок, которые уже с младых ногтей не ждут милостей от природы, а летят на всех парах к своему выстраданному счастью. А кто сможет наиболее сочно и смачно сделать хамоватую детсадовку? Только паренёк, не стесняющийся кинокамер. Больше того – маленькая и одинокая Иришка, слушающая в громадных наушниках забойный хит «Sunny» от Boney-M, никому особо не нужна. Дебелая красавица-мать ищет себе нового мужчину. Бабушка – бабушка в деревне. Папа, точнее – бывший папа, гораздо больше интересуется своим замысловатым хобби, чем налаживанием отношений в семье. В тех фильмах нам весьма часто показывали детей, у которых нет даже традиционного конфликта с отцами – просто отчуждение. Корректное и даже какое-то покорное. Ушла в наушники с Boney-M – и понеслась в дивный новый мир. Кстати, дочка начальницы Тихомировой в «Москве слезам не верит» упивается музыкой той же группы и тоже – в гигантских наушниках. Маме вечно некогда, а девочка – привыкла.
А вот и любимая новогодняя сказка – «Ирония судьбы»! За одну ночь взрослые, сформировавшиеся люди ломают налаженные связи и – устремляются к неведомым далям, непознанным ощущениям, романтической феерии. Недаром пьяненький и грустный Ипполит произносит ключевую фразу: старое разрушить легко, а вот создать новое очень трудно. Точнее – невозможно. Однако зрителю давали надежду, аки сладенькую конфетку: любовь и страсть важнее устойчивых привязанностей, а всё тот же Ипполит стал более-менее похож на… живого человека только после того, как нажрался в стельку. Выходило чу дное – положительный герой просто обязан крушить систему. Любую. И отношения М + Ж здесь выступают удобопонятным символом.
В музыкальной комедии «Карнавал» нам показывают славную и хорошенькую, но очень уж наивную провинциалку Нину Соломатину – понаехавши в столицу, девушка очень быстро заводит необязывающий роман с «мажором» Никитой. Живёт с ним на съёмной квартире, а потом сильно удивляется, что гулёна-Никита оказывается неверным кавалером. Впрочем, и сама Нина – дочь залётного интеллигента, который когда-то устроил себе амурное приключение в далёком затерянном городке. Дело-то житейское. Матери-одиночки и девочки-припевочки – вот были героини того «стабильного» времени! Опять-таки положительная Лида из драмы «Не могу сказать "прощай"» тоже с ходу – с лёту приводит к себе на ночь заводского красавчика Сергея Ватагина. Замечу, это не размалёванная финтифлюшка, а именно – «…хорошая девочка Лида», прямо как из популярного стихотворения. Но… Даже хорошие девочки, судя по всему, не особенно берегутся. Прошли времена Тоси Кислицыной, которая в свои восемнадцать лет не умела целоваться и не знала, что бывает меж мужчиной и женщиной! Что у нас там далее по курсу? Десятиклассница из молодёжного фильма «Школьный вальс»… беременеет накануне выпускного бала, а её бойфренд женится на другой – на обеспеченной. Впрочем, и её скоро бросает – это же так современно!
А уж каким златым кладезем «нравственных уроков» видится «Зимняя вишня»! Три подруги – три судьбины. Оля – разведёнка с ребёнком, на которого ей, в сущности, плевать. Ради своих похотей и прихотей она спокойно кидает Антошку на пятидневку. Самый пронзительный фрагмент кинокартины – это когда мальчик истошно вопит: «Не хочу на пятидневку!» Он-то мечтает хотя бы по вечерам видеть маму, ибо на выходные она предпочитает (если получается!) подкинуть сына бывшей свекрови. Разумеется, женатый любовник. Безусловно, не собирается бросать надоевшую, но привычную жену. А что же Оля? В поисках мужчины она кидается из крайности – в глупости. Это в её нехитрой картине мира именуется «поисками счастья». Могутная баба-конь Лариса – эта тоже без мужика. Сурова, неприступна, каменно-скалиста. Не влезай – убьёт! На протяжении всего повествования транслирует ненависть к «этим тряпкам» мужска пола. Ласковая, надёжная и – вечно побитая Валя – сожительница хоккеиста Саши. Этой – сложнее иных, ибо замазывать синяки и урезонивать бушующего спортсмена – дела скорбные. Вот они – героини времени. Три грации.
В 1980 году на экраны вышел замечательный, добрый фильм «Однажды двадцать лет спустя». Повествование строится вокруг встречи выпускников – каждый должен вспомнить самое главное в своей жизни, ибо это не просто вечер воспоминаний, а телесъёмка – тут важно не ударить в грязь лицом! Мы видим серьёзных людей – с состоявшейся карьерой и солидными проектами, а главная героиня вдруг произносит совсем уж странное – с точки зрения всех этих архитекторов, телеведущих и востребованных поэтесс: «Я просто мама». Ни прибавить, ни убавить. Все взволнованы – Надюшка была отличницей, общественницей, гордостью класса и вдруг – домохозяйка, наседка. Допустимо ли? Вот и бывший одноклассник советует: детей на продлёнку, в детсады, а сама – в бой! На реализацию талантов! Его-то жена – работает, как положено в «нормальной» семье. А дети – они и на детсадовском горшке посидят, не треснут. Разумеется, всё проясняется, когда Надя Круглова сообщает, сколько у неё детей – цифра обескураживает и восхищает. Мать-героиня. Уникум. То есть нормальная женская доля – это нечто из ряда вон. Типичные современницы – это те, другие, у которых Антошки – на пятидневках, а любовники – в бегах.
И это – только всем знакомые, популярные и до сих пор цитируемые стандарты. Кинематограф эпохи застоя транслировал бесчисленные образы разведённых или брошенных женщин; матерей или отцов – одиночек, молодых пар, живущих «просто так», без отягощающего штампа. Героини были хороши собой, стильно одеты, самостоятельны и – свободны. Лет в тридцать пять. Кстати, одна из причин, по которым сделался популярен сценический (и не только сценический!) имидж Аллы Пугачёвой, кроется в тех же самых деталях. Сильная, красивая, модная и одинокая женщина – она жаждет любви и необязательно – навсегда. Мужчины чаще всего смотрелись этакими слабаками, но если присмотреться, то сплошь – вузовские преподаватели, врачи, доценты с кандидатами. Зритель хлопал глазами, впитывал и делал выводы.
Мы сейчас идеализируем поздний СССР с его благостной стабильностью, а все эти премилые киношки про Олю да про Катю бесконечно крутятся по всем каналам. Стройным хором ругаем перестроечный бардак и «брутальную» современность. С рефреном: «Раньше было лучше, потому что оно – раньше! И скрепы – были!» Ан нет. Ржавые оказались скрепы – оттого и притопали в сторону «Маленькой Веры». Она – итог. Она – не вдруг. Теперешние сериальчики про офисных милашек и статейки в глянцевой прессе на тему «Как окрутить босса за три дня» – все они родом из «Служебного романа», из позднесоветского вранья. Вранья на всех уровнях – от политического до семейного. Вы всё ещё полагаете, что Маленькая Вера завелась от сырости?
Предыдущий Следующий
На самом деле, господа (в отличие от рабов) свободу (как возможность валяться, везде гадить и допиваться до свиноподобия) вообще не ценят. Больше того - они в своих философских трудах и поучительных романах постоянно прославляют служение и службистов, созидание, свершения. Советская парадигма была чисто господская - главное служить, и даже гонорар не так важен. Зато - любимая работа. Как там у Стругацких? «Не надо, - сказал я. - Не надо мерять на деньги». - «Да нет, я пошутил», - сказал бородатый. «Это он так шутит, - сказал горбоносый. - Интереснее, чем у нас, вам нигде не будет» . Только господин может уйти на более интересную работу - с более оплачиваемой. Это трудно и почти нереально. Потому что для этого нужно иметь совершенно иное мышление. Господское. Раб любит не_работу за приличные деньги. Параллельно с этим, раб ненавидит дресс-код и прочие ограничения. Костюм сковывает его вольную волюшку.
Господин любит правила и ограничения . Если их не создаёт общество, он сам будет их создавать. Чем выше осознанность, тем больше разнообразных табу. Самые могущественные короли были рабами этикета. Испанская знать, владевшая всем миром, носила чёрный бархат и истязала себя постами, молебнами, железными корсетами. Дети русских императоров воспитывались в великой строгости. Николай I (он первым это сказал!) ...называл себя рабом на галерах. А ведь мог бы жрать-валяться-совокупляться. Хомо-советикуса с детства приучали к жёсткому политесу и к культу книг. Прививали господское осознание себя. Свобода - это умение сказать самому себе - нет . Рабу всегда мало свободы. Как только ему дают возможность лежать, а не бегать, он тут же начинает требовать сервировочный столик рядом с лежбищем, а ещё - телеящик с развлекаловкой - пред очи. Рабу все обязаны. Господину - никто, ибо господин сам творит свою жизнь. Не устраивает - уходит. Или сражается. Раб - сетует, ноет, обвиняет. Ему недодали. Он желал бы денег и устроенности. Но не созидания. Раб завистлив - ему всегда мало и вечно плохо.
Раб любит Себя, считая своё Я - центром мироздания. Господин способен к скептическому отношению к своей персоне. Раб ценит свою тушку, свои маленькие достиженьица и свои крохотные достоинства, раздуваемые им до размеров гениальности. Господин не думает о себе-прекрасном. Для него важно дело. Раб ощущает свою неповторимость. Господин - просто живёт, ибо он - хозяин жизни. Он может не иметь супер-гаджета и пятиэтажного особняка. А может иметь. Его суть не изменяется. Дворянин - и в дырявом камзоле, и в бриллиантах всё равно остаётся таковым. У него нельзя отнять его статус. Всё то же втюхивалось и советским людям - советское звучит гордо. Мы не рабы. Современный же человек имеет рабью сущность - ему всего и всегда мало. Особенно той самой свободы. Для него воля - это разрушение, топтание, охлократия, критика властей, ничегонеделание. Ему бы порвать оковы... Он бы уууух! Побежал бы в пампасы. Перестал бы бриться. Побил бы всех чиновников. И заодно - велосипедистов. И завёл бы себе гарем. И жрал бы. И плевал бы всем в лицо. Это и сеть свобода раба. А свобода господина - это работа.
Совсем недавно я узнал об этом музыкальном коллективе и уже успел стать их поклонником. Очень радует, что появляется все больше талантливых и творческих молодых людей с левыми взглядами, да еще так теоретически подкованных. Иначе и быть не может, ведь Коммунизм - это молодость мира!…
В эпоху Перестройки много и пафосно вещалось о свободе творчества. Мятущиеся публицисты разражались откровениями на тему "Как дура-цензура убивает художественную мысль". Читателю и зрителю открывались произведения, когда-то положенные на полку. Что в итоге? Пара-тройка действительных шедевров на фоне псевдо-заумной мути или откровенной халтуры, однако же интеллигенция делала вид, что закатывает глаза от умиления, а не потому, что скучно, тускло, претенциозно и совсем не Бертолуччи. Рок-музыканты превратились в этаких "мэтров гласности" — не пропадали с телеэкранов и в основном трепались о вольном самовыражении, уча Горбачёва, а потом и Ельцина "правильной" демократии…
Но вернёмся в наши дни! Сразу после Нового года в блогах промелькнул фрагмент из "Кинопанорамы" двадцатипятилетней давности — гений советской режиссуры искренне радовался падению системы, которая все годы — как вдруг выяснилось — нещадно его давила и заставляла идти против убеждений. Поучала на партсобраниях. Принуждала городить конъюнктурную ахинею, а иначе — отказ от профессии, забвение, а то и государева кара. И вот теперь, когда спёртый воздух тоталитаризма наконец-то сменился Wind-ом of change (ветром перемен), мы понаделаем разных шедевров.
Кому понадобилось вспоминать сию болтовню четвертьвековой давности? Нам. Потому что в новогодние каникулы, как впрочем и все эти годы, мы опять смотрели похождения доктора Лукашина, страдания тётушки Чарли и танцы Мэри Поппинс. То самое "никудышное" советское кинишко, состряпанное под руководством Славы КПСС и в согласии с высочайшей цензурой. Зато современные недо-блокбастеры можно смотреть только один раз, не до конца и лучше всего вполглаза, даже если их снимают наши киноклассики, кое-что помнящие о мастерстве и совести. Один из них честно выразил общую идею: "Теперь мы зависим от диктатуры продюсера". Господа-ваятели сменили одни вериги на другие, а власть догмы — на диктатуру банкноты. Но свобода творчества формально присутствует: никаких агитпропов и никакой Фурцевой! "Твори — выдумывай-пробуй!", как сказал поэт Маяковский. Но не пробуется. Не творится — не пляшется. И не поётся. А если поётся, то сладенькую попсу, ибо выводить классические рулады — это физически тяжело, требует морально-духовного напряжения и — скудно спонсируется. Простой народ любит блестящее, пряное и сексуальное. Поэтому пой, Вася, песни "для ног" и надень-ка фосфоресцирующие боты. Многие наши "звёзды" на телепроектах поют в самой разной, в том числе и в оперной манере — выясняется, что у этих смазливых девочек и похабных мальчиков недурственные вокалы. Могли бы и что получше исполнять. Но… Кто же на "получше" даст денег? Разве что какой эксцентрический негоциант, которого в детстве таскали в музыкальную школу. Да и успеха иметь не будет — простолюдин любит зрелища. Прошли те лихие годы, когда слесаря и ткачиху подтягивали до высшего уровня, — современного менеджера по инновациям никто воспитывать не собирается. Не те времена, чтоб насилие над слабым мозгом учинять! Свобода личности — гарантируется. Врубаем трёхаккордное! Читаем дурацкое! Хрустим попкорном, чтобы не затосковать в кинозале.
Книгоиздательство и СМИ тоже заточены под создание развлекательного контента. Хотите издать книгу об архитектуре позднего Модерна? Или — красочный альбом о многообразии русских наличников? Нет проблем: соберите нужную сумму по друзьям, коллегам и организациям, продайте дачу (всё равно она уже почти развалилась) и — пожалуйста, издавайте. Вам и обложку с золотым тиснением сварганят — желание клиента закон для продавца. Массовому читателю сие вообще-то не нужно, а кормить эстетов — не наш профиль. Мы — для ширнармасс работаем. Один знакомый писатель вполне востребован и плодовит: он пишет истории про так называемых "попаданцев" — наших современников, которые по самым разным причинам попадают в стародавние эпохи. Так, наш спецназовец оказывается в Средневековье и бьётся на стороне Алой Розы против Белой Розы. Или — на стороне белых против красных — в стане Деникина. Или у трёхсот спартанцев. Или против спартанцев. Можно и в Мезозой — бороться с гигантскими рептилиями. Автору-многостаночнику всё равно, о чём фантазировать. Точнее — издателям всё равно. В том смысле, что грамотно составленный антураж не волнует заказчика сюжетов, как, впрочем, и основного потребителя. Автор честно признаётся, что для современного читателя важен экшн, действие — на фоне условного Акрополя, Версаля и гитлеровской ставки "Вольфшанце". "Ну, там драки и побольше секса… Я как-то раз попробовал умничать — сыпал аутентичными терминами. Так именно эту книжку хуже всего покупали!" Свободен ли он? Вряд ли. Потому что в редакции требуют "поменьше витийствовать" или, как посоветовали другой знакомой писательнице, "…усилить сцены соитий". Да, кто-то запальчиво крикнет: "А при Советах заставили бы ввернуть цитатку из Энгельса и выделить классовую сущность главного героя!"
()
Представьте себе, что, например, во Франции есть радиостанция «Эхо Парижа» или ещё какой-нибудь телеканал Pluie, что в переводе означает… нет, не «плеваться», а всего лишь «Дождь», но занимаются они именно плевками в сторону французской реальности и, конкретно, - в адрес президента. На гранты из… России, предположим. Или пусть даже без грантов, просто из лично-спортивного интереса. Вот сидят они, грея пышные зады, в студии канала Pluie да поплёвывают. А ещё в интернетах, в прессе процветают топовые блогеры антифранцузского направления и профессиональные писаки, бесперебойно тявкающие на тему «Народ-ничтожество» и «Как стыдно быть французом». Вот в каком духе сие звучало бы: «Патриотизм? Прибежище негодяя, да и самоназвание мы взяли от германского племени франков, а ещё когда-то прозывался наш город Лютеция, ибо нас-дураков кто-нибудь вечно завоёвывал - то немцы, то русские, то не пойми кто».
Далее на телеканале «Плевок» - очередной сеанс франкофобии. Почему бы нам не стать русскими? Они у нас взяли не только Париж, но и балет, сделав его своим национальным достоянием. Впрочем, мы сами балет стырили у итальянцев, точнее, нас ему обучила изысканная Екатерина Медичи. Это она, от природы грациозная (не то, что мы - француженки) ввела в моду балетные постановки. Флорентинцы заставили парижан мыть шею и пользоваться парфюмерией, тогда как мы вечно ходили вшивыми в своей недо-Лютеции. Всё то хорошее, что было почему-то (и довольно-таки случайно) создано на территории Франции, придумали иностранцы. Нашу классическую музыку сотворил итальянец Джованни Баттиста Люлли. Шансон популяризировал армянин Шарль Азнавур. Гений лёгкого жанра - Мишель Легран - тоже армянского происхождения. Мы сами не умеем ничего - ни кантату сварганить, ни тру-ля-ля напеть. Вы полагаете, что мы - люди духа и чести? Да ни за что! Сдаёмся без боя и тут же мчимся ублажать захватчика. Мы исключительно бездумно подчинялись здравому, харизматичному, смелому… корсиканцу. Да и тот всё слил в конечном итоге, потому что с нами - французами можно только лететь в пропасть, увлекая в оную все прочие народности. Мы должны покаяться за наполеоновские войны, а потому: простите нас, поляки за поругание Марии Валевской.
()
Галина Иванкина
Последние два-три года наметилась пренеприятная и опасная тенденция — ухарское размахивание ватником. Начиналось всё скромно. Данный термин сочинили русофобы для высмеивания и охаивания патриотизма. В самом предмете ничего позорного нет — в тех ватниках войну выиграли, мирную жизнь отстраивали, созидали и сеяли. «На картошку» из всяких НИИ ездили. По грибы ходили и ходят до сих пор. Однако идеологические противники переиначили сей образ, придав ему уголовно-маргинальную окраску: не дачный огород в октябре, а провинциальная рвань-пьянь. Итак, ватник — это уже не просто телогрейка, это — символ пропитого, грязноватого, полуграмотного российского мужика, чья супружница потребляет оливье из большого бельевого тазика и чей сын с пяти лет потягивает пивко под звуки пенитенциарного «шансона». Зато! — отмечают либерал-эстеты, — ватное семейство крайне патриотично! Они и есть — 86 путинских процентов. Неизлечимый рефрен либерала: «Я — 14, а не 86! Я мою шею и люблю стиль Ар Нуво! А они — ватники».
И вот, вместо того чтобы противостоять этой мерзости и пошлятине, многие наши люди кинулись… гордиться. Да! Мы такие! Питиё — есть веселие на Руси! Да, мы непознаваемые да с раздольною душой. Вприсядку — на обломках. Маргинальное — чудесно. Прекрасное далёко — пошло бы ты лесом! Нас и так неплохо кормят. Доходит до полного юродства — мы, мол, выиграли войну у железных немецких колонн, воевавших «по линеечке», ибо… рушим любые правила. Потому и знамя над Рейхстагом. То есть не храбрость и не святой фанатизм и даже не Т-34 — лучший танк столетия, а… иррациональность как базис. Вам не стыдно так думать? Русский мир — это многогранная культура и разносторонний ум. Это — сопряжение физики и лирики. Это — евразийская самоценность. Это — деревенские корни и футуристические мечты. В этом — наша сила, но и наша сложность.
Благодаря ей Русский мир в состоянии выжить даже в полной изоляции — за счёт своего собственного ресурса. Поэтому так важно помнить об уже достигнутом, о свершениях Русского мира.
Очерк первый
НАМ ВНЯТНО ВСЁ…
Русский мир многогранен. Русский мир непознаваем. Он стоит на стыке — и на страже — Востока—Запада, вбирая в себя премудрость первого и романтическую дерзновенность второго, создавая уникальные теории, конструкции, смыслы. Попадая на русскую почву, всякая, пусть даже привнесённая идея, играет самобытными, ярчайшими красками. Пафосные строки Александра Блока про «…азиатов с раскосыми и жадными очами» , кажется, не повторял только ленивый, точнее их цитируют именно ленивые, ибо нужно читать стихи полностью или не читать их вообще. «Мы любим всё — и жар холодных числ, / И дар божественных видений, / Нам внятно всё — и острый галльский смысл, / И сумрачный германский гений…» 1 Поэт пытается бравировать «…своею азиатской рожей», но он не забывает, что русскому человеку подвластно всё — и алгебра, и гармония, и галльские виньетки слов, и тевтонская философичность. Русский мир склонен и к логике, и к «душеведению», везде достигая совершенства. Но то — Блок. Эпоха Ар Нуво. Сейчас у нас иные времена и другие авторы. В своё время известная беллетристка Людмила Улицкая призналась на всю страну: «Нам очень повезло, потому что Альберту Швейцеру пришлось покупать билет, <…> и ехать лечить грязных, диких и больных дикарей. Нам же никуда ехать не надо. Достаточно выйти из подъезда — и мы уже в Африке. Вокруг нас такие же грязные, дикие и больные люди, которые нуждаются в сочувствии».
Почему я вдруг вспомнила об этом неприличном фортеле госпожи сочинительницы? Это повод поговорить о Русском мире и его парадоксах — о всеобъемлющей, экстравертивной культуре и — о стремлении замкнуться в рамках исключительной самости. Извечный восток—запад, данное свыше евразийство сознания. Наша культура, как никакая другая, обращена сразу ко всем течениям — у нас отсутствует специализация, ибо держать первенство и в балете, и в космосе — сие не просто выбор, это уже миссия. Возможно, вы замечали, что у России нет, по сути, слабых мест — у нас есть великая литература, мощная музыка, фундаментальная научная база, талантливая живопись и — грандиозная архитектура. Везде — сплав индивидуальности. Русский человек может быть и приземлённым, и возвышенным, поэтому во всём мире говорят о загадочной русской душе: в голодные и неустроенные 1920-е наши люди создавали грёзу о домах-коммунах в космосе и прочих «летающих поселениях». Твердили: через четыре года здесь будет город-сад. Впрочем, русские снова удивили мир — в разгар кризисных мер и падения рубля выстаивали многочасовую очередь на выставку Серова.
Публицист и общественный деятель патриотического толка Егор Холмогоров в своей статье «Очередь в Русский мир» отмечает: «Россия странная, холодная, мало пригодная для жизни и творчества страна при полярном круге. Вы слышали что-то о великой канадской литературе, великой норвежской живописи и ли шведской музыке? Ведь в этих странах гораздо теплее и всё более обустроено, чем в России? И только Россия с её несовершенной социальной организацией и многострадальной экономикой ухитряется в одиночку поддерживать великую культуру во всех значимых областях творческой деятельности человека. Эта культура являет собой суть и смысл существования России» 2. Напомню, что просвещённая Франция сдалась немцам почти без боя, дабы получить от фашистов своё законное право жрать круассаны и стряпать шляпки, а в «дикарском» Ленинграде продолжали работать театры, и музейные работники сохраняли шедевры — иной раз ценой собственной жизни.
В либеральной среде принято, нет, скорее… модно полагать, что русские ничего не выдумывали, а только брали у Запада красивые идеи — от дендизма до коммунизма — и потом лепили из них нечто особенное. Мол, балет, хотя и числится во всём мире «русским», но всё же был привнесён из Франции, а без общемировых разработок в области космических исследований никакой Королёв попросту невозможен. Да, конечно, театр в Россию пришёл из Европы: основоположником императорского балета значится француз Жан-Батист Ланде, а родоначальником русской оперы — итальянец Франческо Арайя. Что характерно, и французскую оперу создал итальянец Джованни Баттиста Люлли, да и с балетом не всё так просто — моду на это зрелище ввела Екатерина Медичи, которая была тоже не из-под Тулузы. Что же касается англичан, то они любят пошутить, что лучший британский композитор — это… Георг Фридрих Гендель, как известно, долгое время работавший в Англии. Первым французским кутюрье записан англичанин Чарльз Фредерик Ворт. Символом французского величия до сих пор считается понаехавший корсиканский артиллерист.
Таких примеров можно привести очень много — представители человечества учатся друг у друга, имея общие корни и единые культурные коды. Однако наши местные либералы склонны обвинять исключительно Россию, которая «ничего сама не создала»! Кстати, всё тот же французский балет был взят за основу по всей Европе, но только русские сотворили уникальное явление. Более того, догнали и перегнали своих учителей. Морис Бежар, говорите? Читаем биографию: избрал свой путь под влиянием постановки с участием Сержа Лифаря и учился у русских эмигранток Любови Егоровой и Веры Волковой. В культовой мелодраме «Мост Ватерлоо» (1940) героиня Вивьен Ли танцует в русской труппе. Фоном звучит музыка Чайковского, вплетающаяся в голливудский саундтрек. Этот фильм — в числе других западных лент — крутили в послевоенной Москве… Русская культура — уже переосмысленная и препарированная — неизменно становится частью общемирового наследия.
Нам внятно всё… И танец, и линия, и полёт в пространстве. И когда вы любуетесь динамичной, прихотливой роскошью стиля Ар Деко, не забудьте, что он был вдохновлён человеком по имени Роман Тыртов, вошедшим в историю искусств под аббревиатурой ЭрТе. Наши дизайнеры-авангардисты 1910-1920-х годов задавали тон в области эстетического восприятия. Больше того — именно они определили направление художественной мысли XX столетия. Мы оказались впереди всей планеты, очерчивая грани и силуэты Городов Солнца. Одной из особенностей русского мировоззрения является постоянное ощущение себя либо в Прекрасном Прошлом, либо в Светлом Будущем — былина, сказание и античный ордер переплетаются с футуромечтами. Неумение жить сегодняшним днём, игнорирование текущей рутины — только спеша в грядущее или оглядываясь на старинную премудрость. Иногда это гениально соединялось в едином творческом замысле. Современный русский философ Виталий Аверьянов, размышляя о Велимире Хлебникове, пишет, что «…Хлебников весь в послезавтра и в позавчера, весь насквозь авангардист и уже сквозь авангард — традиционалист» 3.
Ещё один излюбленный либеральный рефрен: русские всегда были под властью немцев или же ордынцев, а потом ещё — усатый грузин, попыхивая трубкой, раскрутил индустрию и выпестовал Большой Стиль, но сами русские ничего не лепят… То ли дело — цивилизованные Европы. Гаденький вопрос: «И сколько там было процентов «русскости» в крови последнего императора, ставшего иконой вашей исконности?» Тот факт, что, например, англичанами в XVIII веке правила Ганноверская династия, никого уже не волнует? Или просто не в курсе? Только есть нюанс — Екатерина Великая очень быстро сделалась русской, даже где-то… чересчур русской (я имею в виду попытки вводить национальный костюм в придворный быт). Наши цари не отделяли себя от подвластного населения. Обрусение принцесс происходило быстро и навсегда. Тогда как, например, Георг I и даже Георг II предпочитали говорить по-немецки и по-французски, всю жизнь оставаясь пришлыми ганноверцами, а что до британской культуры, так Георгам было решительно всё равно, на чьём троне пристраивать свои зады. Англия, так Англия. Также напомню, что Испанией в XVIII столетии правили версальские Бурбоны, насаждённые ещё Людовиком XIV. Вопрос: сделались ли они испанцами?
…В 1990-е годы русских — читай советских — принялись называть оккупантами. Маленькие, но высокомерные балтийские страны, и ныне считающиеся задворками Европы, возопили о притеснениях: не было им житья от вездесущей КПСС! Напомню, что в старинные времена они были вечно под кем-то. Курляндия, Эстляндия, Лифляндия — всё привнесённые имена. Менялся завоеватель — переписывались названия городов. Однако же, будучи, к примеру, под Кеттлерами, курляндцы не создали ни философских школ, ни особого стиля в музыке, ни узнаваемой, цитируемой литературы — по немецким образцам-то, имея оные перед глазами… Да. Можно сколько угодно превозносить прибалтийских певцов и актёров — они действительно хороши. Были. Когда их республики находились в составе СССР…
Другой показательный пример — больная Украина. У Ильи Глазунова есть впечатляющее полотно — «Вклад народов СССР в мировую культуру и цивилизацию». Среди персонажей имеются и два великих малоросса — Николай Гоголь и Тарас Шевченко, в гениальности которых никто не сомневается. Смею напомнить: Микола Яновский (он же — Николай Васильевич Гоголь) развил свой недюжинный писательский талант в условиях именно русской, имперской культуры — на волне Золотого века петербургской словесности. Гоголь подарил миру свою Малороссию — солнечно-тёплую, без конца и края — отчизну, однако же стать великим он смог только в столице, где бурлила интеллектуальная жизнь. Знакомство с «колорадским» поэтом Пушкиным и благосклонность царя-«ватника» Николая I — всё это дало Гоголю дополнительную возможность взойти на писательский олимп. Тараса Шевченко, широко одарённого крепостного крестьянина, выкупили из неволи при участии Василия Жуковского, Карла Брюллова и царской сестры Марии Павловны. Шевченко учился в Петербургской академии художеств, а с 1860 года (после всех своих мытарств) сделался академиком этого учебного заведения. При соприкосновении с многогранным Русским миром проявляется талант.
Скажу больше — Русский мир в состоянии выжить в полной автаркии — культурной и социальной . Разумеется, это крайняя мера, и очень бы не хотелось, но сейчас — трудные времена, а вопрос о мобилизации всех наших сил и возможностей стоит довольно остро. Мы в состоянии двигаться особым цивилизационным путём, ни на что не оглядываясь, — у России накоплен достаточный опыт и громадные потенциалы. Важно вспомнить, как это делается…
Очерк второй
РУСЬ — ВОСТОК—ЗАПАД.
…Выдающийся мастер Андрей Михалков-Кончаловский писал: «Куросава был для меня открытием ещё одного измерения в искусстве кино. У него настоящее чувство эпического. Недаром он, быть может единственный, способен передавать на экране Шекспира: «Трон в крови» — «Макбет», «Ран» — «Король Лир». Японский гений кинематографа и, пожалуй, самый европейский автор всех времён и народов — Уильям Шекспир объединены в созидательном замысле, в евразийской идее вечного сотворчества. Безусловно, Запад есть Запад, Восток есть Восток, а Русь — птица-тройка, она несётся то с востока — на запад, то с запада — на восток. Оттого-то «…умом Россию не понять». Русский человек способен увидеть точность и ясность Куросавы в трактовке Шекспира. Постичь Запад через призму Востока и, как в случае с Кончаловским, создать свою версию айтматовского «Первого учителя» — в ощущениях Куросавы, но вместе с тем очень по-русски.
Споры о том, что есть Россия — Восток иль Запад, ведутся очень давно и до сих пор не привели к безупречному выводу. Что-то, да мешает — вроде бы культура рафинированно-европейская, придворная, имперская — с романтикой и дендизмом, с философией и технократическими идеями. Но и многовековой симбиоз с Ордой невозможно вычеркнуть, нравится нам это или нет. Я умышленно допускаю это слово — симбиоз (а не иго, как чаще всего принято), термин, которым евразиец Лев Гумилёв обозначал причудливые, жуткие и по сию пору не до конца изученные отношения Русь—Орда. Если проследить генеалогию царской знати, то несть числа Юсуповых, Беклемишевых, Карамзиных. Названия московских районов вроде Арбата или Новогиреева — от Гирея. И как не вспомнить: «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты» ?
Нравоучительная деталь —…халат Обломова как символ барственной неги, созерцательности, присущей более Востоку: «На нём был халат из персидской материи, настоящий восточный халат, без малейшего намёка на Европу, без кистей, без бархата, без талии, весьма поместительный, так что и Обломов мог дважды завернуться в него. Рукава, по неизменной азиатской моде, шли от пальцев к плечу все шире и шире. Хотя халат этот и утратил свою первоначальную свежесть и местами заменил свой первобытный, естественный лоск другим, благоприобретенным, но всё ещё сохранял яркость восточной краски и прочность ткани» . Намеренное подчёркивание восточной сути обломовского халата — это самый яркий штрих в противопоставлении владыки-сибарита деловому европейцу Штольцу, человеку-машине в стройно подогнанном фраке. Для Гончарова оба — неидеальны, оба — в известной степени ущербны, однако же вместе и составляют некое гармоническое созвучие. Русский человек может быть деятельным по-западному и — расслабленно-ленивым, фаталистичным по-восточному. Георгий Плеханов утверждал, что «…в историческом развитии России… есть особенности, очень заметно отличающие его от исторического процесса всех стран европейского Запада и напоминающие процесс развития великих восточных деспотий». Примечательно, что уже в эпоху перестройки ниспровергатели сталинского наследия именовали период 1930-х — начала 1950-х годов «типичной восточной деспотией» с её всеподчинением и тотальностью, но в контексте сугубо европейской индустриальности и нарочитой неоклассики Большого Стиля. Впрочем, само наше пространство не даёт нам забыть о том, что здесь — Евразия. Это — географический фактор, едва ли не главенствующий с точки зрения формирования менталитета… У Василия Аксёнова читаем: «…интереснейшее явление, этот русский народ, вроде бы белые, но абсолютно не европейцы».
Исторический путь человечества говорит о том, что всякая культура стремится к евразийству, к интеграции и слиянию . Николай Бердяев утверждал: «Понятия Востока и Запада очень подвижны и неопределённы. И совсем не выдерживает критики то понимание Востока и Запада, которое установилось в новое время» . Далее он приводит доходчивый и красноречивый пример: «Греко-римская средиземноморская цивилизация, которую противополагают Востоку, многократно подвергалась влиянию Востока. Без взаимодействия с Востоком, которое всегда было вместе с тем борьбой, она не могла бы существовать». Если вдуматься, то любая цивилизация — это Востоко-Запад. Или — Западо-Восток. Евразийство как цель устремлений.
Можно привести этому несколько живописных доказательств, возможно, не столь ярких, как эллинизм — типичное порождение «греко-восточности». Примерно треть французских повествований Галантного века посвящена ориентальной тематике — действие переносится то в Исфахан, то в Голконду, то в Шираз, то в турецкую вотчину, то в придуманную «восточную землю». Достаточно обозначить красавицу — Зельмирой, а вельможу — Селимом, расцветить сюжет упоминанием гарема, базара и минаретов, дабы создать экзотическую историю с игриво-светским, версальским содержанием. Всё восточное казалось не просто модным, но и загадочным. Странным и непонятным, зато — увлекательным. Утверждалось: образованный европеец живёт осязанием текущего момента, а восточный мудрец — чувством вечности. Тогда сложилось целое направление в беллетристике — письма или заметки некоего «восточного гостя» о европейской бытности, коя для него — странна, дика и забавна.
Вот ещё один знаменательный пример. Запад у Востока старался перенимать всё самое примечательное, разве что кроме религии, тогда как Восток долгое время был закрытой системой, оберегавшей свои подлинные сокровища . В XVIII веке появился причудливый стиль «chinoiserie» — дословно «китайщина». Китай — это, прежде всего, фарфор — любимая игрушка пресыщенных королей и курфюрстов, поэтому на волне повального восхищения тонко звенящими чашечками возникло увлечение всем китайским — чайными павильонами, ширмами «с драконом», азиатскими опахалами. Вся Европа мечтала разгадать фарфоровую тайну, но китайцы упорно хранили древнюю формулу. Поэтому нам пришлось изобретать свои варианты — дрезденский, севрский и — русский виноградовский. Стоит помнить, что именно Россия стала первым европейским государством, которое посетили китайские послы. Случилось это во времена правления Анны Иоанновны. Чайная церемония на Востоке — это миросозерцание посредством чая, которое можно до конца понять, только признавая бытиё в вечности ; тогда как мы это воспринимаем иначе. Русские и англичане смоделировали новую традицию чаепитий — сугубо европейскую, деловую. Англичанин за чаем просматривал газеты или же — общался с избранным кругом, для укрепления личных позиций в свете. Русский купец тоже предпочитал заключать юридические договоры за самоваром — за разговором и балагурством. Чай — повод и фон, однако не вселенная, как там, на Востоке. У Михаила Салтыкова-Щедрина сказано: «Ведь вот, кажется, пустой напиток чай! — замечает благодушно Иван Онуфрич, — а не дай нам его китаец, так суматоха порядочная может из этого выйти». Занятное восклицание — «пустой напиток», то есть лишённый всякого целевого наполнения, хотя, без сомнения, и немаловажный; а для русской народной идентичности — эпохальный.
Именно на Восток «сбегали» многие дизайнеры и художники Серебряного века, а типаж индийской танцовщицы был страшно популярен в кафешантанах сластолюбивого Парижа. Гений стиля Поль Пуаре в начале 1910-х создал ориентальное направление, предлагая европейским модницам облечься в шелка, шальвары и тюрбаны с эгретками; запустил в продажу ароматы «Минарет», «Мандарин», «Аладдин», «Магараджа». Кинематографисты стряпали наивные мелодрамы о шейхах и одалисках, а поэты выводили стихи: «На белом пригорке, над полем чайным / У пагоды ветхой сидел Будда , / Пред ним я склонился в восторге тайном, / И было так сладко, как никогда». Помимо Николая Гумилёва сию ниву возделывали тогда очень многие авторы, а юмористы сиё вышучивали, строча уморительные пародии на заигравшихся в экзотику литераторов.
А что же Восток? Он тоже постепенно втянулся в заимствование, которое шло на совершенно ином уровне, — Азия брала у Западного мира его технологии, иной раз доводя оные до заоблачного совершенства. На излёте XX столетия японская техника сделалась не просто передовой, а, по сути, единственно возможной, потеснив старые немецкие фирмы. В Америке тоже беспокоились — скоро их поглотит японский гений. Кроме этого, Восток перенял у Запада синематограф, сотворив потрясающие вариации — утончённое японское кино и музыкально яркое явление индийского Болливуда. Происходила и рецепция социальных идей — восточную версию социализма надо рассматривать в качестве отдельной модели, иной раз мало связанной с классическим европейско-русским марксизмом. Итак, Запад переделывает и препарирует восточные мудрости, создавая на их базе милые сердцу привычки, а Восток пытается встроить западные наработки в свою тысячелетнюю модель мира.
В России, с её восточно-западным расположением, всё проще, но и — сложнее. У нас всё — по максимуму, а византизм смешивается с технократической грёзой о Городах Солнца. Традиционализм — с футуризмом. Одновременное равнение на ордынское наследие и на версальские причуды, но, вопреки унылой логике, яростное отрицание и того и другого. Борьба за себя. Особый смысл. Расширение границ — окно в Европу и покорение Сибири. Острое, беспримерное самоощущение пограничности. Метания. Евразийство — это судьба и крест. И — спасение.
Очерк третий
СЕРЬЁЗНЫЙ РУССКИЙ СМЫСЛ
Большинству из нас категорически не нравятся российские кинокомедии. Современная русскоязычная эстрада, которую менее всего хочется называть «русской» или даже «российской», — также не вызывает положительных эмоций. Вряд ли кому-то придёт в голову превозносить иронические детективы или, например, молодёжные ситкомы (ситуационные комедии, построенные на чередовании нелепых ситуаций с гомерическим закадровым гоготом). Многие патриотически настроенные политики и публицисты утверждают, что причины кроются в отсутствии цензуры — и потому возобладало нахрапистое дурновкусие, всегда столь явное в развлекательном жанре. Именно поэтому комедии выглядят глупыми, эстрада — бездарной и одновременно — пошлой, а приключенческие навороты отдают перегаром и стойким криминальным душком. На мой взгляд, наличие или отсутствие цензуры играет здесь опосредованно-вспомогательную роль. Всё это — попросту не наши жанры. Нам они в принципе не дадены, ибо изначально мелки, легкомысленно скроены и лишены масштабности. У нас иные задачи во вселенной. Ещё в конце XIX столетия один театральный критик выдал буквально следующее: обычный русский водевиль — сиё нечто тяжеловесное и при этом — невыносимо, до жгучего стыда, скабрезное, тогда как французский — на ту же тему — искрист, очарователен и остроумен. Автору бы дописать пару строк, что русский ум не заточен под водевили, кафешантаны, песенки про модисток и прочих девушек с пограничной репутацией. Для француза комедия о похождениях остроумной белошвейки или песенка об адюльтере — часть национальной природы. А у нас оно не выплясывается. У нас хорошо выплясывается только то, где есть философия, притом что в России философия как наука не лидирует (в отличие от физики и лирики). Потому что она — философская мысль — растворена в воздухе и нет резона городить дополнительные построения. Вспомните героев Василия Шукшина — каждый из них философ, эксперт в области мироздания, и в моих словах нет никакого сарказма. Вячеслав Иванов в своём стихотворении «Русский ум» писал так: «Он здраво мыслит о земле, / В мистической купаясь мгле».
Русский смысл — это предельная серьёзность . Высокая. Вековая. Не озорной романчик о лукавой красотке, а суровый и обстоятельный роман-эпопея. Характеры, поступки, горести, поиски счастья и, безусловно — богоискательство. Посмотрите, что на том же Западе ценится и принимается как «исконно русское». Лев Толстой с «Войной и миром», Борис Пастернак с «Доктором Живаго» и Михаил Шолохов с «Тихим Доном». Это именно то, что могут и умеют делать исключительно в России: показать судьбы нескольких поколений и всех слоёв общества на фоне исторических катаклизмов.
Глубокая драматургия Антона Чехова. Не его же очаровательная, едкая ироническая проза, не рассказики о конторщиках и дачниках, а именно — пьесы, в которых зашифрована трагическая безысходность, тоска, попытка заглянуть в неумолимое грядущее. И — желание увидеть небо в алмазах. Не себя, любимого, в алмазах, а именно — Божье небо. Кстати, вас не поражает, что «Чайка» (там, где ещё «…Константин Гаврилович застрелился…» ) значится у автора в качестве… комедии? Но это — отдельный разговор. Что у нас далее? Отточенный и техничный, но одухотворённый балет, появившийся у нас во времена Анны Иоанновны. Взятый прямиком из Франции, он со временем сделался исключительной национальной гордостью. Во всём мире слово «балет» почти всегда влечёт за собой прилагательное «русский». Вот вам забавный пример — в старой французской комедии начала 1970-х годов «Человек-оркестр» глава хореографической труппы (его играет Луи де Фюнес) спрашивает, у кого же могла учиться некая одарённая танцовщица. Девушка называет исключительно русские фамилии, причём выдуманные сценаристом. Просто русские. Лишь бы русские. Босс понимает, что девица — настоящий бриллиант, огранённый лучшими мастерами. В 1920-1930-х годах на Западе был популярен такой мошеннический трюк — открыть «пафосный», элитный танц-класс, в котором якобы преподаёт настоящая русская балерина, чудом спасшаяся от большевиков. Разумеется, такие курсы стоили бешеных денег — очень уж было престижно учиться всяческим «battement tendu» у дамочки, которая с самим Дягилевым была «на дружеской ноге». Якобы. Больше того, эти хитрые мошенницы часто «косили» под русских, будучи, например, польскими еврейками, немками или даже англичанками. То есть даже не говорили на «родном» языке или же изъяснялись на оном довольно скверно. Нелишне вспомнить, что и советский балет — во многом яркая противоположность дягилевскому — завоёвывал первые места в мире, а Майя Плисецкая считалась во всём мире настоящей гранд-дамой или, как теперь говорят — «иконой стиля». Ив Сен-Лоран почитал за величайшую честь создавать для неё костюмы. Вам всё ещё обидно, что в России слабенькая эстрада и некачественная буффонада?
Что же я всё об искусстве? Россия — это, прежде всего, прорыв в космос. Небо в алмазах. Подняться над суетой. Объять пространство. Россия — это ещё и умение побеждать врагов. Жуков и — Калашников. Это — фундаментальная наука. Недаром на Западе так ценятся выпускники наших технических вузов. Россия — это лидерство в спорте. Олимпиада. Если кино, то — Андрей Тарковский и Сергей Эйзенштейн. Русский ум не разменивается на частности, детали, мелочи, шпильки-заколки . Хорошо это или глупо, каждый решит для себя сам. Если уж герой наших книг и убивает старушку-процентщицу, так исключительно чтобы проверить: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» — а материальный смысл преступления мгновенно стирается или теряется. Если уж он — учёный, то занимается «…как и вся наука . Счастьем человеческим…». Наши люди «…просто честно работают там, где поставила их жизнь. И вот они-то в основном и держат на своих плечах дворец мысли и духа . С девяти до пятнадцати держат, а потом едут по грибы» . Читайте Стругацких и Ефремова — они писали с натуры, хотя, как творцы собственно science fiction, эти авторы уступают знаменитым американцам. Советская фантастика — вторична. К тому же она «социальна», говорит о Человеке Будущего, а не увлекает коллизиями. Мы не умеем создавать захватывающие «приключения ради приключений». Только держать на плечах дворец мысли и духа.
Или вот. Сравните знамен